Сферы влияния
Шрифт:
— Как вы, моя дорогая мисс Ата?
— Вы знаете… — задумчиво произнесла она, — на вашей могиле написано только два слова.
— «Вопреки. Всегда», — ответил он почти беззвучно, а потом улыбнулся коронной улыбкой невыразимца и подмигнул: — Неплохая попытка, мисс Ата! Может, у меня два сердца, а может, я просто сумасшедший с телефонной будкой. Как знать? Посмотрите на меня внимательно.
Гермиона подчинилась.
— Что вам сказал мистер Лонгботтом?
Мистер Кто не ответил, его невыразительные глаза внимательно осматривали её лицо.
— Я очень плохой министр магии. Может, худший в истории.
Он снова промолчал, но это
— Неужели ваши птички не сказали вам ни слова, мистер Кто?
Он снова улыбнулся.
— Я всё думаю… когда он это задумал?
— Кто? — спросил мистер Кто, и Гермиона поверила бы ему, если бы не тон.
Какое-то время они сидели на полу молча, потом Гермиона встала, расправила мантию взмахом палочки и, опустив руку в карман, сжала небольшое золотое кольцо. Потом, не таясь, вытащила его и написала на ободке: «Клуб, 19:15».
Ему должно было хватить времени добраться туда из любой точки города.
Мистер Кто тоже поднялся, запрокинул голову и заметил:
— Занятый потолок у вас тут, мисс Ата. Вы обращали внимание?
Гермиона нервно хмыкнула — потолок был просто белым.
— Такие ровные мазки краски, — прибавил он, — я восхищён.
— Я подумаю, кому передать ваше восхищение, мистер Кто. Благодарю.
Он отлично понял, что поблагодарила Гермиона его не за комплименты потолку, и уже собрался было умчаться прочь в своей обычной манере, но Гермиона остановила его коротким окликом и прибавила:
— Возможно, скоро я поручу вам особенную миссию, мистер Кто. Подозреваю, вы с ней справитесь наилучшим образом.
— Почту за честь, министр, — мистер Кто отвесил ей шутовской поклон и оставил кабинет, а Гермиона рухнула на своё место, уронила голову на стол и зажмурилась. Она не знала, где взять силы.
Её ждала встреча с чудовищем. Любимым, главным в её жизни чудовищем, и она понятия не имела, что противопоставить ему. Смешно вспомнить… меньше года назад она писала варианты диалогов, пытаясь предугадать ход его мысли, опередить. Сейчас даже не приходило в голову притронуться к перу и пергаменту.
Хотелось, захлёбываясь слезами, спросить: «Как ты мог?».
Но у неё уже был ответ на этот вопрос, и никакого другого Майкрофт предложить ей не сумеет.
Гермиона зажмурилась, вслушиваясь в шум океана где-то вдалеке, и представила, как заманчиво будет уйти в него, погрузиться полностью, утонуть. Она была менталистом, причём хорошим, и отлично знала, что это возможно. Уйти туда, на самое дно, ничего не видеть и не слышать, разве что ласковые речи Той.
Но она не имеет права. Приняв должность министра магии, она взяла на себя обязательства, и их придётся исполнить. Британия не должна оставаться без лидера. Возможно, она плохой политик, но до следующих выборов она будет настолько хорошим министром магии, насколько это в её силах. Будет лично курировать проект Отдела Тайн по ранней адаптации магглорожденных. Обязательно проведёт поправку, вносящую «Амортенцию» в реестр запрещённых зелий. Проследит, чтобы, несмотря на все угрозы, тайна существования волшебного мира оставалась неприкосновенной. Наладит тесный контакт с Конфедерацией магов. А потом передаст этот пост другому, зная, что сделала все, что было в её силах. И всё это она сделает не потому что так хочет Невилл или Майкрофт, не потому что это нужно для спасения Гарри, Шерлока или кого-то другого — а потому что она, Гермиона Грейнджер, решила, что так
В 19:15, не переодеваясь и не тратя времени на трансфигурацию мантии в костюм, она аппарировала. Когда-то отдельный кабинет Майкрофта в элитном клубе на Воксхолл был частым местом их встреч, но Гермиона не сомневалась, что в этот раз Майкрофт оказался удивлён её решением. Тем не менее, в назначенное время он ждал её, сидя в кресле у камина.
Гермиона остановилась на пороге, разглядывая его так, словно никогда в жизни не видела. Никто не назвал бы Майкрофта Холмса красивым мужчиной — ничто в нём, от высоких залысин до слишком мягких, женственных, подвижных рук не соответствовало стандартам красоты и даже привлекательности, и сам Майкрофт, вне всякого сомнения, понимал это. Но то, как он себя держал, и то, что он из себя представлял, значило куда больше. Он подавлял, даже расслабленно вытянув ноги к огню и отдавшись во власть собственных мыслей.
Услышав хлопок аппарации, он повернулся, гибким, почти змеиным движением поднялся, оглядел Гермиону с головы до ног и внимательно посмотрел в глаза.
— Вы хорошо выглядите, Гермиона, — сказал он, и в этих словах ей послышалось искреннее, неподдельное беспокойство. Его действительно удивило желание встретиться в клубе, он опасался проблем.
Гермиона молча подошла поближе, остановилась возле камина, но не села в приготовленное кресло. Иначе это слишком походило бы на обычную их беседу. И Майкрофт, конечно, предложил бы чай, и разлил бы его точными, выверенными движениями.
Чая Гермиона не хотела.
Сейчас чай был для неё опасней яда.
Глядя в огонь, Гермиона спросила:
— Как давно вы выстроили эту партию? Разумеется, Майкрофт не опустился до возмущённых отрицаний или оправданий. Он (Гермиона видела боковым зрением) улыбнулся безжизненной улыбкой и сказал:
— Довольно давно.
Это могло значить как «около полугода назад», так и «едва вы вернули мне воспоминания». Или что-то ещё — не было смысла угадывать.
— Интересы Великобритании превыше всего? — произнесла она, не столько спрашивая, сколько утверждая.
— Разумеется, — согласился Майкрофт и напомнил: — Я ведь говорил об этом.
Да, Гермиона помнила. Он действительно говорил. Предупреждал. А ещё до этого — не раз демонстрировал, болезненно и точно.
Она поймала его взгляд, возводя самый мощный из возможных окклюментных щитов. Майкрофт смотрел прямо и спокойно.
Гермиона была не настолько глупа или рассержена, чтобы думать, будто его сердце не пострадало в этой игре. Возможно, оно первым было отдано на растерзание вражеским фигурам. Он швырнул его под копыта конницы и мучился, глядя, как его топчут литые подковы. Его сердцу тоже было больно, оно чувствовало, страдало и даже, в редкие минуты, быстрее билось от блаженства или почти замирало от беззвучной нежности. Просто это не имело никакого значения.
— Магическое сообщество не допустит угрозы своим интересам и шантажа в свой адрес. Как вы там говорили? Британия не ведёт переговоры с террористами, — проговорила она тихо. — Ваша попытка угрожать неприкосновенности нашей тайны…
Майкрофт рассмеялся, но холодным, неприятным смехом, ничего общего не имевшим с настоящим, который — о, она все же верила в это! — был так хорошо ей знаком.
— Гермиона, вы ошибаетесь, — произнёс он мягким тоном, — я не угрожаю Статуту о Секретности и не шантажирую вас. Я действую в интересах граждан страны и подданных Её Величества.