Сфинкс
Шрифт:
Милдред бросилась к столику с медикаментами, зная наизусть, в какой ячейке находится какой препарат. Выхватив две ампулы, наполнила баллон шприца,.
– Введите раствор, - распорядилась Клара..
Милдред уверенно вонзила иглу в резиновый шланг катетера, закрепленного в вене на руке.
Все произошло так внезапно, что присутствующие в первый момент окаменели от неожиданности. Один из двух тахометров сбился с ритма, захлебнулся и умолк. Теперь в операционной ритмично и бесстрастно стучало только одно сердце.
Казалось,
Все, что возможно предпринять в целях реанимации, безотказно выполняет компьютер. Но даже он оказался бессилён - тахометр Гроссе молчал.
Сотрудники окружили бездыханное тело, не смея верить в саму возможность летального исхода для человека, бывшего богом, дьяволом, кем угодно, только не обыкновенным смертным.
"Конец... конец... конец..." - стучало у Клары в висках.
– Конец?
– не то вопросительно, не то недоуменно произнесла она вслух.
Медленно подошла к изголовью Гроссе, устремив тоскливый Цзгляд на его застывшее лицо, плотно сомкнутые губы и веки.
– Это она! Она убила его!
– вдруг вонзился в звенящую напряжения тишину злобный вопль Милдред.
Сотрудники, выведенные из шокового состояния, все, как oдин, обернулись в направлении ее простертой руки.
Клара не удостоила Милдред даже взглядом. В эту минуту нa нее никого не существовало. Склонившись над Гроссе, она прижалась щекой ко все еще теплой щеке и беззвучно прошепгала ему на ухо:
– Прости, я сделала это из любви к тебе...
Она выпрямилась, обвела равнодушным взглядом безмолвно застывшие, вопрошающие лица... задержалась на Милдред... Казалось, только теперь до нее дошел смысл ее слов.
– Подайте сюда пустые ампулы, - тихо проговорила Клара.
– Прочтите вы.
– Она передала склянки Хиллу.
– Хлористый кальций!
– прочел тот с содроганием.
– Силы небесные! Pea семь с хлористым кальцием вызывает моментальную остановку сердца!
– Этого не может быть!
– истерично крикнула Милдред, выхватывая из рук Хилла злополучные ампулы. Тупо уставйлась на них...
– Я сама перед операцией перебрала все медигкаменты. Хлористый кальций лежит у меня в третьем ряду, втoрая ячейка слева. Вот здесь!
– Она извлекла из указанной ячейки ампулу и изменившимся голосом прочла: - Хлористый натрий...
Последовала долгая пауза. Милдред стояла белая, как кабельные стены операционной. Потом лицо ее покрылось багровыми пятнами.
– Ампулу подложили!
– убежденно заявила она.
– Это Клара поменяла их местами!
У брызжущей ненавистью Милдред не было прямых улик.
При желании Клара могла напомнить, что не прикасалась к шприцу, что инъекцию Милдред делала собственноручно, что прямая обязанность хирургической сестры тщательно проверять препараты, прежде чем вводить их больному, а не доверяться своей памяти.
Но для Клары сейчас существовала лишь
До самого последнего момента трагической развязки она не могла бы с уверенностью ответить себе на вопрос: желала ли она его смерти? Не знала наверняка и тогда, когда меняла местами ампулы на хирургической тележке Милдред. Она не хотела смерти, даже когда услышала свой собственный голос, твердо произнесший: "Введите раствор".
– Мисс Клара, объясните, что все это значит, - услышала она голос доктора Хилла.
Клара нехотя оторвала взгляд от Гроссе и с вызовом посмотрела на враждебно подступавших коллег.
– Во-первых, - очень медленно заговорила она, - не мисс Клара, а миссис Гроссе. Мне глубоко противна вся ваша шайка убийц и это омерзительное логово, в котором человеческой жизнью распоряжаются как своей собственностью, Я, не задумываясь, уничтожила бы его вместе с вами.
От такой неслыханной дерзости лица сотрудников вытянулись.
– И что же вас удерживает?
– проговорил Батлер сдавленным от ярости голосом.
– Безразличие... На этом свете мне нужен лишь одинединственный человек, Эрих Гроссе. Ну а ему нужны были вы. И жертвы. Много жертв. Им владела мания бессмертия. Мне же не было места в его жизни.
– Так что же вы выиграли, убив его, безумная женщина?!
– воскликнул Хилл.
– Что я выиграла?
– Какое-то время Клара рассеянно смотрела на Хилла, вернее, сквозь него, не понимая смысла его слов.
– Что я выиграла... задумчиво повторила она.
И, словно очнувшись, стремительно подошла ко второму столу, туда, где лежал всеми забытый Гроэр. Сдернув с его головы салфетку, она резко выкрикнула: - Вот это!
И тут все увидели лицо самого Гроссе, спокойное, молодое.
Сходство усиливалось одинаково застывшими позами и сомкнутыми веками, четким, в мельчайших подробностях повторенным силуэтом профиля.
Сгрудившись вокруг операционного стола, сотрудники в растерянности разглядывали неожиданное, невероятное явление.
Воспользовавшись общим замешательством, Клара лихорадочно обдумывала свой следующий шаг. Уйти живой из этих зловещих казематов, к тому же не одной уйти, а вдвоем - вот что сейчас самое главное. И она заговорила. Голос ее звучал твердо и торжественно:
– Этот юноша - его сын!
– Будто актриса на сцене, Клара выдержала эффектную паузу.
– Больше того. Он - наш сын! Мой и Гроссе. И он, - она указала пальцем на тело Гроссе, - на ваших глазах с вашей и моей помощью намеревался убить сына, чтобы за счет его жизни продлить свою собственную... Мы все здесь давно забыли о чести и совести. Мы все - преступники. Но такое злодеяние чудовищно даже для нас.
Никто не пытался ее перебивать. Собравшихся потрясло признание Клары не меньше, чем гибель Гроссе.