Схаас
Шрифт:
Жизнь — жестокая штука, правда?
Это был даже не переход, а какой-то прыжок через пустоту. У Пина закружилась голова. По счастью, случившиеся рядом орки смотрели на Истер, будто соткавшуюся из легкого марева. Лесовичок тотчас откатился под вонючее брюхо волчеца. Чудовище беспокойно зарычало, но Пин угадал в нем часть волчьей сущности и обратился к ней: «Тише, тише, дитя мое, я тот, кто дает пищу…» Волчец успокоился.
Истер быстро вошла в большой шатер, стоящий в середине лагеря. Пин легко проскользнул к его стене и замер, сгорбившись, почти сливаясь с покрывающими его шкурами.
— …Ты узнал, что хотел, Клахар? — услышал Пин голос Истер.
— Надеюсь, что да, Ракош. Если все подтвердится, то мы сравнимся с Рэдхэндом.
— Но ты еще не уверен. В чем твоя догадка?
— Земля… не хочет Первозданной Силы. — В голосе орка, вроде бы таком же грубом, как и у всех остальных, слышалась необычная звучность, присущая, по мнению Пина, только мудрецам. — Ее присутствие как-то противоречит замыслу Всевышнего…
Дальше последовал короткий разговор на орочьем, в котором приняли участие еще три или четыре голоса, потом Истер сказала по-английски:
— Как бы там ни было, единственный верный способ победить — это перехватить клад и овладеть Первозданной Силой. Прочие надежды зыбки. Продолжай готовить штурм, соверши колдовство, отвлекай внимание Рэдхэнда всеми силами — он не должен вмешаться. А я пойду к Длинному Луку. Тени не успеют пройти полшага, как трое с кладом покинут тайную тропу. Длинный Лук окажется на месте вдвое быстрее, и я не хочу опоздать.
— Ты быстро учишься, Ракош, — как бы между делом заметил орк по имени Клахар, но Пин уловил в его словах глубокую тревогу. Этот Клахар, видно, непрост.
— Верно, — сказала Истер. — Не забывай об этом. Я очень быстро учусь.
— Конечно, госпожа. Поспеши. Я отвлеку внимание Рэдхэнда.
Орки в шатре затянули какое-то заунывное шаманское песнопение. Пин не прислушивался: он ощутил, что Истер шагнула на тайную тропу прямо из шатра, и немыслимым усилием воли устремился следом.
Клахар в шатре беспокойно оглянулся. Кто-то следит за Истер? Но кто? Ощущение от маленького существа было как будто знакомым, но по очень давним временам, и великий шаман, не вспомнив сразу, выбросил это из головы. Истер слишком сильна, чтобы можно было ее остановить. А если кому-то это и удастся, то…
То, может, это будет и не самым плохим поворотом событий?
Но стоп. Пока ничего не изменилось, и отвлекаться нельзя. Клахар сосредоточился и влился в творимое шаманами колдовство.
Истер сразу поняла: что-то не так. Переход должен был совершиться мгновенно, вроде прыжка через пустоту (какие могут быть зримые образы на таких коротких расстояниях?), однако ей пришлось сделать несколько шагов. Справедливости ради следует признать, что она отвлеклась. Магия доставляла ей небывалое наслаждение. Как раз о такой она всегда и мечтала — о магии Воли, когда не требуются даже слова, не говоря уже о грубых подручных средствах, травах, зельях, порошках… И стоило ей на миг отдаться удовольствию, что-то сорвалось.
Густой лес ничем не напоминал подножия холма, к которому она стремилась. И солнце — в той ли же самой точке небосвода оно стоит? Истер огляделась, определяя направление. Справа просвечивала меж стволов сиянием звенящего полдня поляна, с нее можно было бы точно установить время, но она слишком торопилась, поэтому вновь сосредоточилась на холме.
Прыжок через пустоту… и снова тот же лес. На сей раз поляна просвечивала слева, но отчего-то у Истер возникла твердая уверенность, что это то же самое место.
Кто-то мешает, запутывает дорогу. Рэдхэнд? Больше некому, но он сейчас должен следить за колдовством Клахара. Даже если граф не обманулся, Клахар обещал дать знак, что в замке используется магия. А если Рэдхэнд проявил такую силу, что заглушил зов Клахара, или, скажем, вообще не позволил орку ощутить свою магию, то почему же он не действует решительно, а только кружит юную ведьму по лесу, как… фэйри?
Лесовик!
Догадавшись, она тотчас почувствовала отголосок его присутствия, но он стремительно исчезал. Пин сделал свое черное дело и ушел. Как он сумел? Ведь это не его лес, он измотан, бессилен… Ах да, конечно. Совсем рядом находится источник Первозданной Силы, и, похоже, старина Пин научился ее использовать. Может быть, научился у самой Истер, пока она перенимала его искусство прокладывать тайные тропы.
В отличие от большинства представителей своего загадочного и скрытного племени, этот лесовик хорошо умеет учиться. Что ж, неудивительно, что его всегда тянуло к людям.
Однако нужно решить, что теперь делать. Тайная тропа свернута в круг, значит, обычные, «земные» пути остались прежними. Можно выйти из заколдованного круга, но — только ногами, отмеряя каждый шаг в полной мере. Истер глухо застонала, до боли сжимая кулаки. Время!
Или просто сокрушить магию Пина? Ан нет, отнюдь не будет это просто. Лесовик может быть в тысячу раз слабее Истер как чародей, но именно в том, что касается тайных троп, он знает все, и ей в любом случае потребуется время, чтобы разгадать все тонкости чар и возможные уловки.
Так что же теперь, использовать старинный крестьянский способ и переобуть сапоги с одной ноги на другую? Еще бесполезнее. Кора объясняла, в чем тут дело: крестьянин, переобуваясь, искренне верит, что становится другим человеком, и благодаря этой вере на самом деле в чем-то меняется. И Хранитель леса, решивший над ним подшутить, теряет крестьянина из виду, а тогда перестает действовать направленное на вполне определенного человека заклинание. Даже если Пин сейчас не наблюдает за ней (что очень разумно с его стороны), чары направлены на Истер, которая не может измениться и стать другой.
Да будь он проклят, этот лесовик!
Едва не плача, Истер со всей возможной мощью попробовала пробить заколдованный круг, но ее тайная тропа не восстановилась.
— Я убью тебя, Пин, доберусь до тебя, обещаю!
На сей раз поляна объявилась впереди, и юная ведьма побежала к ней, понимая, что именно там должна пролегать граница зачарованного круга. В ее голове царил кавардак. Даже на бегу она пыталась понять чары Пина, против всякой воли и разумения придумывала жуткие кары для коварного лесовика, со страхом вспоминала о Джоке, боялась за себя и исход дела… И в глазах у нее темнело, когда она ловила себя на уверенности в том, что она непременно опоздает.