Шаг до падения
Шрифт:
Тихо, я приоткрываю дверь, вхожу и останавливаюсь на пороге, пока он с безумной, яростной силой наносит удары по груше. Если Джейсон и замечает мое вторжение, то виду не подает.
Я прислоняюсь к стене, прижавшись затылком к шершавой поверхности, и молча наблюдаю за ним. Его кожа блестит от пота, с темных волос летят брызги. Он здесь уже довольно долго, но не похоже на то, что устал и собирается останавливаться.
Мой взгляд скользит по сильной спине и рукам, с отстраненным любопытством отмечая, как двигаются мускулы под гладкой, упругой кожей. Я замечаю, что он не надел перчаток и теперь его руки будут изранены. Наверняка ему больно, только не похоже на то, что он вообще что-то чувствует.
Я не знаю, для чего делаю это, но, не раздумывая, зову его по имени.
— Джейсон.
Он так резко останавливается, что мое дыхание сбивается. Обхватывает грушу, но не оборачивается ко мне и долго ничего не говорит.
Я же просто жду.
Даже на расстоянии я чувствую, как сильно он напряжен. Его дыхание быстрое и тяжелое — он похож на зверя, которого загнали в клетку и заперли.
Наконец он делает глубокий вдох, разворачивается и так быстро пересекает комнату, что я и опомниться не успеваю, как его руки обхватывают меня, пальцы зарываются в волосы, а глаза с лихорадочным, безумным блеском осматривают мое лицо.
Джейсон притягивает меня к себе, заключая в такие сильные объятья, что я едва могу дышать. Он зарывается в мои волосы, все еще не в состоянии унять свое дыхание и приглушенно бормочет:
— Дай мне несколько минут. Просто несколько минут.
Я поднимаю руки, несмело кладу ладони на его мокрую спину и молча киваю.
Глава 16
Джейс
— Прости за это, — осторожно смазывая поврежденные запястья Сары антисептическим кремом, хрипло говорю я.
Она поднимает глаза на меня, смотрит несколько длительных секунд, которые кажутся мне вечностью, и качает головой, не произнося ни слова.
За последние полчаса она едва десять слов сказала.
Она кажется такой ранимой, потерявшейся. Полностью разбитой. Ее взгляд часто становится отсутствующим, и я только могу догадываться, что она видит. Вспоминает ли о том, что довелось пережить?
Я тяжело сглатываю сухим горлом, закручивая крышку баночки с кремом. Мои руки мелко дрожат, и пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки — я хочу рушить, причинять боль, слышать хруст ломающихся костей, чувствовать запах крови.
Если бы я мог добраться до тех, кто сделал это с ней, я бы убил ради нее.
Мысль молнией пронзает голову, и я замираю посреди комнаты, оглушенный. Сара ничего не замечает — не шевелясь, сидит на краю постели, сцепив пальцы между колен с такой силой, что они белеют. Ее голова опущена, и волосы скрывают лицо светлой завесой.
Я хочу знать подробности. Я хочу знать, что я могу сделать, чтобы вред, нанесенный ей в прошлом, был устранен. Я хочу, чтобы она сказала, кто те ублюдки, сломавшие ее, потому что впредь это будет съедать меня. День за днем, час за часом, пока я хоть что-то не сделаю, чтобы она была отомщена.
Но я проглатываю вопросы, застрявшие в горле, и давлюсь готовыми сорваться словами. Она не в том состоянии, чтобы говорить об этом. Это сводит меня с ума. Ее правда — это как разорвавшаяся бомба.
Черт, я не ожидал такого. Я знал, что нечто дерьмовое случилось с ней в прошлом. Но это было за гранью всех моих предположений и догадок.
Это был ёбнутый ад, через который прошла моя девочка.
Моя...
Как полный идиот, я продолжаю пялится на нее, сдерживаясь от желания схватить ее в охапку, прижать к себе, и никогда не выпускать. Чтобы она всегда была рядом, и я мог защитить ее от любого дерьма, которое подкидывает жизнь. Всякий урод, который хотя бы подумает навредить ей, будет жрать свои собственные зубы — я прослежу за этим.
Я разорву каждого, кто посмеет обидеть ее.
И я блядь хочу зарядить под дых самому себе из-за того, через что заставил пройти ее сегодня.
Она просила меня не использовать на ней долбанные игрушки, но я и не думал, что все так серьезно.
Я полный придурок!
Выдохнув, я моргаю и, открывая рот, стараюсь убрать любые нотки жалости, потому что знаю, что она не захочет ее. Такие как Сара, я — мы ненавидим жалость и презираем ее.
Мое сердце разрывается от той боли, что ей довелось испытать, но я не покажу ей этого.
— Устала?
— Немного. — Сара поднимает голову и к моему удивлению, делает попытку улыбнуться.
— Давай укроем тебя.
Я не смотрю на нее, когда она ложится на постель, а я накрываю ее одеялом. Боюсь, если она посмотрит в мои глаза, то увидит там слишком много всего.
Сара кладет ладони под щеку, закрывая глаза, а я не выдерживаю и, протянув руку, легонько касаюсь ее виска, поправляя волосы. Мне нужно касаться ее — необходимость чувствовать ее так велика, что это пугает.
— Я больше никому не позволю причинить тебе боль, — хриплым шепотом проговариваю я.
Она открывает свои голубые, печальные глаза и долго смотрит на меня так, отчего мое сердце сжимается настолько сильно, что может остановиться. Я ожидаю, что она что-то скажет, но мы просто смотрим друг на друга в полном молчании, пока Сара вновь не закрывает глаза, а через несколько минут я слышу ее размеренное, тихое дыхание.
Сара засыпает.
Нет и речи, что я смогу уснуть. Не с тем роем мыслей в голове; напряжением, скручивающим каждый мускул и сухожилие.
Убедившись, что она крепко спит, я приношу из кухни черный мусорный пакет, иду в ванную и выгребаю из ящика все игрушки, которыми когда-либо пользовался с Фионой. Я выкину всю эту дрянь прочь из своего дома, просто потому, что моей девочке это не нравится.
Потому что с ней мне и самому этого не надо.
Опустившись на пол, я прислоняюсь к стене, вспоминая с чего все началось. Когда наши отношения с Фионой стали такими ёбнутыми. Кто первым из нас перешел грань.
Мы оба были жертвами воспитания Престона Рида, и в итоге нашли свой нездоровый способ справляться с демонами прошлого.