Шаг, это много
Шрифт:
Зубы сами, непроизвольно сжались до боли. Мозгом я понимал, что добраться на противоположный конец города я не смогу, что это граничит с мечтаниями. Но, всё же, что-то грызло меня в глубине души. И, наверное, меня больше съедала не беспомощность, а какое-то безразличие? – жива она или нет. Да, мне было жаль её, и, если бы у меня был выбор, я бы хотел, чтобы она оказалась здесь. Да, я очень хорошо к ней относился, но, всё же, не любил. Даже чувство привязанности не успело вырасти за те полгода, что мы жили вместе.
Мне стало тошно и стыдно перед самим собой за эти мысли. Неужели я настолько скотина, что не испытываю ничего к человеку, с которым делил кров, еду, постель, мечты, кроме, как, жалость? Смогла бы любовь изменить это? Бросился я бы к ней сломя голову, наплевав на монстров, почти родных пацанов в запертой квартире, на Викторию Игоревну? И, тут, мне стало не по себе настолько, что по коже пробежал легкий озноб, – нет, не бросился бы! Даже сходя с ума, думая о ней каждую секунду, – нет, не бросился! Шеф был умный и прекрасно разбирался в людях. Именно поэтому он меня и выцепил, тогда, в том помойном кабаке, потому что, уже тогда видел, или знал, кто я! Я пёс! Просто, тупой, цепной пёс! Который будет служить и охранять семью хозяина до конца, пока не сдохнет, даже понимая, кто он и зачем, он, нужен!
– Чего завис? – Рядом, на пол, опустился Макс, слегка толкая меня в плечо.
– О девушке вспомнил. – Ответил я, не задумываясь и принялся собирать уже почищенную и машинально смазанную винтовку.
– Красивая?
– Ага. У тебя есть, кто?
– Неа. Я же говорил, – только бывшая. А там такая сука была, что я уверен, что она стала мутировать ещё до волны, дабы побыстрее найти меня и отгрызть яйца.
– А родители, там, или близкие родственники?
– Отца я не знал, мать умерла давно. С дедом и бабушкой жил, так они ещё пару лет назад на тот свет ушли. Один я, как перст.
– Не в тему спрошу, – а стрелять, откуда научился? Если в армии не служил.
С Максом было проще общаться, чем с остальными. Да, он дурной, но, толи дело в том, что мы одного возраста, толи подкупала его искренность, не знаю. С Викторией всё было сложнее, она жена шефа. Хозяина! К тому же, – старше меня, почти на десяток. Со Стасом ещё хуже, – он уже почти дед, хоть и бодриться, да и похожи мы, чем-то. Служивые псы. И, всегда не отпускает мысль, что вот-вот, и он начнёт меня строить по стойке смирно. На роже написано, что званием в районе майора ушёл в отставку.
А, этот самбист-пацифист, брал умением легко и честно общаться, чего я никогда делать не умел.
– Так дед, и научил. У него похожий Вепрь был, гоняли за город, стреляли. А сам?
– Служил. – Ответил я, без пояснений.
Краем глаза заметил, что остальные внимательно слушают наш разговор. Сидящая на диване в позе йоги Виктория, обнимающая ладонями горячую кружку с кофе, смотрела на нас со странным выражением лица, словно, что-то обдумывая. Стас же восседал за массивным столом, перед разложенными на нём ништяками и, как говорил мой ротный, пытался «впихнуть невпихуемое».
Это настоящая логическая задача, разложить всё, что тебе понадобиться в походе или вылазке, так, чтобы не мешало, ведь придётся не только мерно шагать, но и прыгать, бегать, ползать. А хочется, ведь, взять всего, да побольше, и чтоб влезло. Ко всему, важна очерёдность, – что-то может понадобиться при ранении, и рыться в вещмешке в поисках бинта или, допустим, жгута некогда, значит надо пристроить их в зоны быстрого доступа. А, вот любая еда терпит время, значит можно упаковать поглубже, да так, чтоб не гремела, если это банки, ложки, кружки. Увеличенный магазин можно сразу пристегнуть к автомату, так как при неожиданной стычке не всегда определяешь, откуда ведут огонь, и стрелять в сторону противника не выходит сразу, оттого лучше иметь побольше патронов в рожке. А вот стандартные магазины лучше уложить в подсумок на правый бок, их так проще доставать при стрельбе лёжа и из-за укрытия. И, данный подход касается всего, что ты берёшь с собой. Каждая мелочь может повлиять на твою выживаемость в бою или экстремальных условиях. Кончено, здорово, когда у тебя есть свой подсумок под туже аптечку, флягу, сброс пустых магазинов, «банан» для нужного и мелкого, а вот, если их нет, а может, просто, мало, то приходится проявлять фантазию и включать железную логику, прикормленную жизненным опытом. И, чем его больше, тем лучше.
У Стаса, этого опыта, было вагон и маленькая тележка, что было видно сразу без размышлений и догадок. Вещи быстро перекочёвывали со стола в большой охотничий рюкзак и в два поменьше, походных. Делал он всё на автомате, от того поглядывал краем глаза, о чём мы там трепимся.
– Стас. – Не удержался я. – А, ты откуда сам? Вроде говорил, что приезжий, тогда, в начале.
– С Москвы.
– А, в нашу глушь, каким ветром?
– К другу приезжал. Упал глупо, сломал ногу. Вот и всё, я, собственно, на вокзал собирался, когда тебя встретил.
– А семья? Не хочешь не отвечай.
– В разводе, дочь, уже взрослая.
– В Москве? – Смотря в кружку спросила Виктория?
– В Москве. – Пустым голосом ответил Стас.
– А двигаться, где научился, если не секрет? Перебежки, стрельба с разных позиций. «Крою», – ты крикнул после первого выстрела, а не до стрельбы. В ментовке такому не учат.
Задал я вопрос, не раз приходивший мне в голову за последние часы.
– У нас, что, минутка откровений?
– Да ладно тебе, Стасон! Мы, может последние люди на планете, а ты строишь из себя Ронсаровскую Елену.
Я пропустил это мимо ушей, а вот Стас и Вика уставились на парня во все глаза. За годы я привык ко всяким сравнениям и фразочкам шефа, которые он любил вставлять в речь, что-то он пояснял, что-то, – нет. По правде, мне было всё равно, – «Бальзаковская дама», там, или «Пушкинская Татьяна», один хрен, суть не поменяется, если одну назвать старухой, а другую дурой.
– Чего вылупились ироды? – Откровенно застеснялся Максим.
– Ты хоть знаешь, кто такой Ронсар? – С насмешкой спросил Стас.
– Ты безразличием мне душу истерзала,
– Как ни молился я – ты глаз не подняла
– И, полусонная, ни слова не сказала,
– Все брови хмурила, сама себе мила,
– И испугался я, что дерзким ты сочла
– Приветствие мое, и выбежал из зала.
– Это про тебя, Стасон. Строишь, тут из себя….
– Красиво, хотя мне никогда не нравились «Сонеты к Елене», а ты умеешь удивлять. – Наконец улыбнувшись, сказала Виктория.