Шаг из тьмы
Шрифт:
5.36.1 Утро после дворца Кан
В её груди шёл снег.
За окном поднималось неприветливое осеннее солнце, просыпался шумный город, пересвистывались птицы, жизнь шла своим чередом, как шла вчера, как будет идти завтра.
А внутри госпожи Вероники, святой, Призванной, медленно падал всё тот же снег, который шёл незадолго до рассвета, прошлой ночью, когда господин министр сказал Барту отправить их "домой", и Барт отправил их во дворец Кан.
Этот медленный беззвучный снег всё падал и падал, покрывая серый
Ей казалось, огромный пустой дворец Кан поселился у неё внутри.
«Каменная яма со змеями.»
Как будто где-то на уровне пояса начинались серые плиты главной площади, по бокам тянулись казармы, чёрными провалами в другое измерение, в центре задиралась в небо неудобными ступенями лестница в три пролёта, по бокам от неё высокомерно хмурились драконы, справа загадочно темнел дворец-музей, а слева…
«Здесь я жил.»
Слева, под сердцем, теплилась слабая одинокая искра маленькой комнаты с единственной свечой.
И всё было закрыто. Каждая дверь была заперта на тяжёлый замок, и у законного хозяина не было ключа, зато ключ был у высокомерной стервы, которая владела информацией в большей степени, чем Вера.
«Здесь нет ничего твоего — ошибаешься.»
Это их мир. Высокомерных узкоглазых женщин в мехах, холодных мужчин, которые не считают этих женщин за людей, но всё равно обязаны с ними считаться.
«Мне нет там места.»
Дворец во дворце, окружённый стеной, самое холодное здание из всех.
«Мне туда нельзя, мне туда и не надо, обойдём это мрачное место.»
И они снова стояли на ступеньках, она смотрела на главные ворота, которые он дёрнул за кольцо, а они не открылись. Шпиль упирался под горло, дышать было тяжело, как будто огромный шипастый дворец не помещался внутри, стремясь впиться в рёбра угловыми башнями и проткнуть шею шпилем главных покоев.
«А за ними мёртвый сад с полузасохшими прудами и дохлыми рыбами.»
Фонтан золотой госпожи, который столетиями возили по всему континенту, и которому на новом месте не хватает напора, чтобы заиграть во всей красе. Сад камней, бесполезный, бесценный, очень тяжёлый и очень хрупкий хлам.
«Весь ваш дом — один огромный грёбаный сад камней. Я не хочу там жить.»
Она с усилием сфокусировала взгляд, посмотрела на лежащий на столе телефон и криво усмехнулась.
«Мне и не придётся, можно расслабиться.»
На экране был календарь, в календаре был график. И он чётко показывал то, что она уже и без него поняла — что-то в её организме сильно разладилось.
«Они должны были быть как раз в тот момент, когда я валялась с белой лихорадкой. Я же не могла их просто не заметить из-за болезни и связанных с ней глюков?»
За ней тогда ухаживала Эйнис, теоретически, можно было бы у неё спросить, чтобы знать точно…
Она вспомнила лицо блондинки, изучающей простыню у окна, закрыла глаза и медленно глубоко вдохнула.
«Я никогда у неё такое не спрошу.»
Эйнис забрала постельное бельё, а новое не принесла, кровать выглядела как ободранный скелет наивных вчерашних надежд, Вера глянула на неё один раз и вышла из комнаты, это было невыносимо.
Спать не хотелось. Она честно пыталась уснуть на диване, но стоило только закрыть глаза, как перед ними вставали до небес серые давящие стены мёртвого дворца, от этого становилось так холодно внутри, что она даже пыталась разжечь камин, но у неё ничего не получилось.
Она прорыдала над этим камином несколько часов, вопрошая боженьку, что должно случиться с опытным туристом для того, чтобы он не сумел развести огонь, бог не ответил.
«Просто его нет, а я Доку вру.»
Плакать пришлось под "куполом тишины", этот несчастный амулет покупался для того, чтобы не мешать спать министру Шену, а использовался для того, чтобы лезть в собственную спальню как вор, и чтобы никто не слышал, как она плачет.
«Он обещал слушать, как я дышу во сне, и если ему что-то не понравится, обещал нагрянуть и поучаствовать. А вот что-то фиг.»
Солнце поднялось к зениту, Веру тошнило от усталости и слёз, но мысль о сне вызывала страх и отвращение — она знала, что ей будет сниться, и не хотела в этот сон.
«Чем можно заняться в этом грёбаном мире без интернета?»
Взгляд остановился на аккуратно сложенном на диванчике свёртке из костюма юного министра Шена и пояса Двейна, который она украла.
«Их странные традиции пронизаны криминалом.»
Доверчивый парень даже не понял, что его обворовали.
Вера с усилием встала со стула и пошла к диванчику, опираясь на край стола — её не держали ноги. Во всём теле было чувство, что она больна, она понимала, что надо бы выпить горячего и прилечь, но когда пошла на кухню, то первым делом увидела в холодильнике остатки торта, закрыла его и ушла.
«Идеальное преступление, какая наивность.»
Они оба закрывали глаза на очевидные вещи, это преступление казалось идеальным только им двоим.
«Или мне одной?
Он же всё знал. Он не удивился, он не спорил с сестрой, он просто её проклинал за эти слова, а оспорил их только наедине со мной. Я не владею информацией, меня легко обмануть.»
В ушах пищало на высокой ноте, пояс Двейна в руках ощущался неприятным покалыванием на коже, как будто у неё была заоблачно высокая температура.
«Может, снять тот супер-амулет, вызывающий врача?»
Она представила, как доктор выпытывает у неё, что с ней такое случилось, что она никак не может лечь спать, лезет ей в голову своей магией, всё там перелопачивает и объясняет другому врачу — да ничего страшного, просто узнала, что бесплодна, и что Шен об этом знал, но ей не говорил, это пройдёт, поест-поспит, и будет как новая.
«Нет, плохая идея.»
Опять посмотрела на пояс. Тёмно-серая ткань оттенка "мокрый гранит главной площади дворца Кан", грубое плетение.