Шаг в сторону. Часть 2
Шрифт:
Еще у входа в такой же белой простынке ошивался мой родственничек, Ратька Фоминский. Он торжественно вручил мне фигурку ворона, наказал поставить в центре поминальной плиты, и этим ограничился. На мои попытки вопросы задать или выяснить хоть что-то только отмахивался, проверил только, не забыл ли я красный камень из собственной крови, оставил меня стражникам и в общую толпу влился — видать, было о чем ему поговорить со своими предками. Впрочем, если тут у нас предки общие, будет время, и его палатку навещу, расскажу им, какой их потомок — засранец.
Под бой колоколов мы белоснежной толпой вступили на территорию кладбища. С остальных пятнадцати точек
Ворон, для приличия двигая крыльями, уводил меня все дальше от входа. Одногруппники разбрелись кто куда, дольше всех продержался Фоминский — почти до склепа травинского меня довел, молча похлопал по плечу и ушел со своим вороном куда-то в сумрак. Значит, тоже один будет тусить.
Скрипнула тяжелая, кованая медью дверь, ворон проклекотал что-то, я вошел и огляделся. Круглая комната, не так чтобы большая, метров семь в диаметре, посередке — круглый постамент, такой, чтобы человек на нем лег не скрючившись. По стенке лавки стоят, столики, все чинно-благородно, светляк горит под высоким куполообразным потолком. На полу мрамор, стены — гранитные, наверняка радиационный фон повышенный, как бы на мутанта какого тут не напороться. Ворон между тем уселся на штырь, торчащий прямо посреди постамента, уставился на меня немигающим взглядом янтарно-желтых глаз.
Вот у нас на кладбища ходят — с водочкой, закуской, сядут, помянут хорошенько, и умершим нальют, все как у людей. А тут неуютно как-то, столики пустые, лавки жесткие, и что, собственно, мне тут делать? До четырех утра сидеть, пока солнце не начнет всходить. Хорошо хоть домашняя видеотека со мной, хоть и пересмотрел большую часть, а придется чем-то занять себя. Был у меня старый один фильмец, «Снова в школу», с Родни Дэнджерфилдом, одним из неоцененных комиков Голливуда. Достал из-под балахона припрятанную бутылочку иберского, с емкостями заморачиваться не стал, отхлебнул из горла, откинулся на жесткую стену и вывел перед собой видимый только мне экран. Кот, зараза, разлегся у меня на коленях и засопел. Только ворон недовольно на нас поглядывал, не из нашей он компании.
Фильм я давно не пересматривал, да и скачал как-то просто чтобы на Воннегута поглядеть, и неожиданно увлекся — кот сопел, бутылка почти опустела, ворон тоже притих, и на одной из сцен я обнаружил, что сижу не один. Рядом со мной примостился, если так можно сказать про богатыря ростом на голову меня выше и стероидными бицепсами как три моих, мужчина средних лет, с длинным чубом на выбритой голове, в косоворотке и полотняных штанах с растянутыми коленками. От него пахло травами и чем-то острым, словно кимчи нажрался — да, нотки чеснока определенно присутствовали.
Очередной бродяга, решил я. И когда мужик кивнул на бутылку, я кивнул в ответ, мол, забирай, что есть, допьешь, а пустую тару сдашь на закуску. Мужик благодарно улыбнулся, и в момент выхлебал оставшуюся треть. Прямо одним глотком. Затем рыгнул и хлопнул меня по плечу.
— Ты чего тут делаешь-то, отрок?
— Да какого-то предка жду, — махнув рукой, ответил я, сворачивая киношку. Досмотреть всегда успею. — А ты как забрел-то сюда? Тут вроде склеп Травиных, чужих, говорили, не пускает.
— Кто говорил? — мужик пытался вытрясти из бутылки последние капли.
— Да так, всякие, — покосился я на незваного гостя. Как-то он очень уверенно держится, может, княжич подослал, — Фоминский.
— Это какой Фоминский? — мужик зашвырнул бутылку под скамью. — Всеволод?
— Нет, Ратибор.
— А, Ратька. Ему там Феодор сейчас лещей прописывает, — поделился своей осведомленностью мужик. — Но все же, ты как сюда попал? Сам говоришь, Травиным только ход сюда есть.
— Так я и есть Травин, — зевнул я. — Марк Львович Травин.
В следующий момент что-то приподняло меня и швырнуло на помост. Даже сориентировавшись и выставив щит, я почувствовал, как треснули ребра и локтевой сустав. Подлечить мне себя не дали. Ворон, взвившись над помостом и сложив крылья, кинулся на меня, пытаясь выклевать глаза. Верткая птица, я и так и эдак пытался отбиться, только тщетно — острый клюв находил незащищенные места и выдирал оттуда мясо. К тому же я почувствовал, что мои щиты начинают ослабевать, внутренняя энергия расходовалась, а внешняя, ранее хоть и немного, но восполнявшая пустоту — ее как отрезало.
Глаза у ворона горели красным, клюв был весь в моей крови, когтистые лапы распускали балахон на полосы, из последних сил я уцепил-таки птицу за крыло и отшвырнул к стене. Ворон зашипел, расправил крылья — на конце каждого был еще один коготь, отливавший металлом, мутант какой-то, и двинулся на меня.
Не успел он и трех птичьих шагов сделать, как черная лапа припечатала птицу к земле. Кот, до этого валявшийся на полу, вдруг решил вписаться за хозяина и вспомнил, кто его кормил и поил. И откуда только силы взялись, может, печенка из трактира волшебная какая, ворон дергался, пытался освободиться, клюнуть обидчика, но кот спокойно прижимал его к полу за шею, словно плюшевую игрушку. И еще хвостом лениво помахивал.
Мужик на скамье понаблюдал за трепыханием птицы, потом перевел взгляд на меня. И этот взгляд мне не понравился. Злобный и решительный. Будут бить, и ладно бы только ногами.
Словно прочитав мои мысли, здоровяк смазанным движением оказался возле меня, хватил за остатки одежды и швырнул в стену. Еще один мазок, и я лечу обратно на плиту, чудом увернувшись от металлического штыря. Рядом с печенью прошел, еще бы чуть-чуть, и мне себя не залечить. Ночной гость спокойно подошел, схватил мое трепыхающееся тело и поднял над железным стержнем. Я что есть силы заехал ему ногой по причиндалам — как по бетонному столбу ударил, железные яйца у мужика. На удары руками он даже внимания не обращал. Спокойно прицелился, приподнял так, чтобы мой живот находился на одной линии со штырем. Я выставил щит, может в первый раз спасет, по виду моего оппонента было видно, что пока он своего не добьется, не остановится.