Шаг за черту
Шрифт:
В последний раз я был в Индии в августе 1987 года, когда прилетел по заданию телередакции собрать материал о сороковой годовщине обретения Индией независимости. Никогда не забуду, как слушал речь Раджива Ганди в Красном форте, на редкость скучную, пересыпанную словечками из какого-то школьного сленга, и толпа, откровенно скучавшая, расходилась. Теперь по телевизору выступает его вдова (ее речь пересыпана словечками еще более дурацкими), считающая себя вправе управлять страной, но никого, кроме себя, в этом не убедившая.
Я помню другую вдову. В том же 1987-м мы снимали сикхскую женщину по имени Равель Каур, на глазах у которой
Виджай Шанкардасс, много лет знакомый с Радживом, растерял тогда все иллюзии на его счет. Они с женой прятали у себя от погромщиков соседа-сикха. Потом Виджай отправился к Ганди требовать, чтобы тот хоть что-нибудь сделал и остановил наконец погромы, и его глубоко потрясло равнодушное лицо Раджива. «Салман, он был спокоен». Арджун Дас, один из близких помощников Раджива, отреагировал на речь Виджая весьма бурно. «Saalo'on ko phoonk do!» — рявкнул он. «К черту этих ублюдков!» Через некоторое время он и сам был убит.
Когда наш фильм был готов, Раджив Ганди пытался через дипломатическое представительство в Лондоне сделать все возможное (мой друг и тезка Салман Хайдар, в то время глава представительства, подвергся тогда самому жесткому давлению), чтобы не допустить его показа из-за нашего интервью с сикхской вдовой. Та женщина не была сикхской террористкой, она была жертвой антисикхского террора; она не поддерживала националистов, которые требовали создать сикхское государство, а всего лишь хотела справедливого наказания для убийц, но Индия осталась глуха к ее просьбам. И — я рад это сказать — Индия проиграла.
Слишком много здесь вдов. В «Детях полуночи» я высмеял первую из них, г-жу Индиру Ганди, когда она в период чрезвычайного положения середины 1970-х злоупотребляла властью, превратившись в квазидиктатора. Тогда мне и в голову не приходило, насколько затянется — по причинам то трагическим, то до смешного банальным — период вдовьих правлений.
Потому вдовы стали одним из центральных образов так и не законченного фильма «Вода» режиссера индо-канадского происхождения Дипы Мехты, снимавшей многие эпизоды в дешевой гостинице для вдов в священном городе Бенаресе, куда несчастные женщины приезжают помолиться и оплакать своих мужей на берегах Гага. Съемки фильма были прерваны из-за угроз индуистских экстремистов. Мехта, несмотря на все ее усилия завершить дело, была вынуждена отказаться от этой мысли и вернуться в Канаду.
В моих «Детях полуночи», написанных много лет назад, кульминационная сцена также происходит в Бенаресе, в такой же дешевой гостинице для вдов. Я, конечно, вижу в этом случайное совпадение, тогда как другой автор, бенгальский писатель Сунил Гангопадхья, обвинил по аналогичной причине Мехту в плагиате, заявив, будто она переписала один из самых важных эпизодов в его романе «Те дни». Мехта признает влияние на свою работу книги Гангопадхьи, но отвергает обвинение в плагиате. Переводчик этого романа Аруна Чакравати также возмущается сценарием, заявляя, что он куда мельче исторической хроники
Обвинение в плагиате стало одной из причин, почему индийская элита почти не помогала Мехте в ее противостоянии с головорезами из БДП. Деятели индийской культуры говорят, что Мехта должна была заранее побеспокоиться и заручиться поддержкой министра информации от БДП Аруна Джайтли, который, как и все прочие члены его партии, терпеть не может людей искусства. Говорят еще, что она сама виновата — вызвала недовольство БДП неосторожными публичными заявлениями, отчего ее официальные противники лишь укрепились в своей позиции, и, скорее всего, фильм теперь останется незаконченным. Ей следовало сначала закончить съемки, а уже потом раскрывать рот.
Но, например, художник Виван Сундарам считает, что случай с Мехтой отчетливо продемонстрировал: у БДП сейчас два лица — «умеренное» руководство во главе с премьер-министром Аталом Бехари Ваджпайи, который дал разрешение на съемки, и рядовой состав с его «жесткой» позицией, те самые боевики, что выбросили отснятую пленку в Ганг и угрожали расправой Мехте, вынудив своих руководителей прервать съемки.
У Конгресса сейчас странные партнеры. Меру его падения можно, наверное, оценить, глядя на его союзников. В штате Бихар поддержку ему обеспечивает снова вышедший на политическую сцену скандально известный Лалу Прасад Ядав и его жена Рабри Деви (именно они стали прототипами персонажей романа «Земля под ее ногами», Пилу и Голматола Дудхвал, продажных бомбейских политиканов). Несколько лет назад Лалу, занимавший тогда должность главного министра штата Бихар, обвинялся в причастности к уже упоминавшейся «фуражной афере», когда субсидии на поднятие животноводства тратились на корма для несуществующих коров. (Пилу у меня в романе получает субсидии на корма для несуществующего стада козлов.) Тогда Лалу был арестован, но сумел передать свой пост Рабри и спокойно продолжал руководить штатом из тюремной камеры.
С тех пор он успел выйти на свободу и снова сесть. Сейчас рулит, по крайней мере технически, снова Рабри, поскольку Лалу вновь арестован и назревает новый громкий скандал. Налоговая полиция выясняет, каким образом Лалу и Рабри удалось построить огромный дом и жить на широкую ногу, притом что в Индии министры — даже более высокого ранга — получают довольно скромное жалованье. Предъявлен список претензий и к Рабри, но она не собирается уходить в отставку, — точнее говоря, это Лалу сделал из тюрьмы заявление о том, что у его жены нет оснований оставлять свой пост.
Как писатель, в некотором роде склонный к сатире, я с интересом слежу за этой сагой о Ядавах, с их неприкрытым воровством, откровенным бесстыдством, даже наглостью, с какой Лалу и Рабри заявляют о себе. Такова эта страна, где бандитов избирают в парламент и где человек, управляющий штатом из тюремной камеры, получает публичную поддержку такой политической фигуры, как лидер правящей партии Соня Ганди.
Зафар — двадцатилетний высокий молодой человек с приятными манерами — умеет, в отличие от отца, держать свои эмоции при себе. Но чувства у него глубокие, к Индии он относится серьезно, с пониманием, уже пытаясь составить о ней собственное мнение, и, возможно, в результате откроет что-нибудь новое в себе, о чем и сам не подозревает.