Шагающая смерть
Шрифт:
… любопытство…
… страх – боль – стремление воссоединиться…
… удивление…
Итак, она жива, ксен не убил ее. Двигаться невозможно, переплетенные клетки сдавливали со всех сторон, покрывая каждый квадратный сантиметр тела. Если бы не маска, Катя несомненно задохнулась бы… или утонула. Ей казалось, что она находится в бочке с какой-то густой, вязкой жидкостью. Катя ощущала движение ксена как пульсирующие, почти перистальтические толчки, но окутывавший ее кокон ослабил их и предохранял от повреждений.
«Я на борту боевой машины ксенофобов», – подумала она… и испугалась той истеричности, которая эту мысль сопровождала. – «Оно… взяло меня покататься»…
Куда?
Хотя Катя и потеряла всякую ориентацию, когда
Воображение сыграло с ней злую шутку. Снова подкатила тошнота, а за страхом и дезориентацией уже слышалось невнятное бормотание клаустрофобии.
Катя попыталась сконцентрироваться на том, что знала. Пожалуй, это единственный способ удержаться от сползания к сумасшествию.
Итак, она движется вниз, а значит «кобра», проглотив ее, понеслась к туннелю. Интересно, что делают Вик и Георг? Тело ксенофоба, хотя и окутывало ее, но не причиняло боли, по крайней мере, пока. У нее создалось впечатление, что ксен делает это сознательно, ведь стоило ему чуть-чуть усилить давление – а что такое возможно, Катя не сомневалась – и она превратится в однородную массу крови, тканей и раздавленных костей.
Но ведь оно этого не сделало. Почему? Что это означает? То, что ее куда-то везут.
Куда?
Очевидно, под землю. Назад… ксенофоб возвращается туда, откуда явился: в темные глубины планеты.
Как же мало мы о них знаем.
Что? Просмотри всю имеющуюся информацию, девочка! Найди ответ! Твоя жизнь зависит от того, найдешь ли ты ответ!
Черт, но как же звучит вопрос?
За время своего короткого контакта с Мировым Разумом на Алия B-V Дэв выяснил кое-что о жизненном цикле ксенофобов. Тот ксен – он называл себя Единым – представлял собой один разум, охватывающий несколько миллиардов ксенов-"клеток", заполняющих огромные пустоты под поверхностью всей планеты. Это была так называемая «созерцательная» стадия развития, когда Единый не имел возможности распространяться дальше и оседал в данном мире на всю жизнь, продолжительность которой могла измеряться геологическими эпохами, абсорбируя тепло планетного ядра и… размышляя, размышляя о том, о чем мог размышлять подобный разум.
Ксенофобы на Эриду, как и на других колонизированных людьми планетах, еще не достигли этой стадии. Они находились на другой, «восприимчивой» ступени, а значит были активны, распространялись, захватывали новые территории, прокладывали туннели в земной коре, выходили на поверхность. Каждая отдельная группа – а их могло быть несколько сотен и даже тысяч – образовывала отдельный организм, состоящий из миллионов и миллиардов клеток размером с голову человека. До нынешнего времени не было полной уверенности в том, что ксен «восприимчивой» стадии разумен. Предполагалось, что мышление появляется только после того, как Единый выпускает на волю магнитных ветров свои семена-почки. Ветры же эти, по представлениям ксенофобов, несут их через «Великое Ничто», находящееся в центре Вселенной, состоящей из скалы. И лишь после такого «оплодотворения» ксенофобы успокаиваются, становятся миролюбивыми, неагрессивными, т. е. переходят во вторую, разумную стадию.
Такое представление, как поняла теперь Катя, не совсем соответствовало действительности. Еще в первый раз, когда она дотронулась комелем до клетки, она что-то ощутила. Сейчас все повторялось. Впечатления оставались смутными, лишь изредка на основном фоне инстинктивного стремления к единству мелькало что-то иное.
… ожидание… необходимость… единство…
Именно последнее и будоражило ее воображение и любопытство. Какие-то – воспоминания что ли? – да, воспоминания, неясная, далекая память о былой… завершенности. Цельности. О чем-то, называвшем себя «сам».
Что чувствует палец при наличии своего собственного разума, когда его отрезают от руки? Так и здесь, ярко выраженная, острая потребность воссоединиться с большим, сильнейшим, намного превосходящим во всех отношениях ту черную пульсирующую массу, в которой заточена Катя. Она чувствовала разум, улавливала любопытство… даже едва заметный страх перед ней, что одновременно придавало и уверенности, и тревоги. Если оно боится ее, то что оно может сделать, чтобы защитить себя?
Другие впечатления были более ясными, но в то же самое время и более фрагментарными, спутанными. Картина-память боя, образы… возможно, термальные фигуры, совершенно неузнаваемые… Впрочем, нет, они были бы неузнаваемы, если бы не пейзаж, дававший представление о том, где низ, а где верх, о передвижении по местности. Небо – пусть будет так – черное, холодное, пустое, лишь где-то вдалеке едва уловимый источник тепла и радиоизлучения – Мардук. Небо несло ужас, опасность: одиночество – Ничто – пустота. Противоположностью неба была Скала: тепло-пища – безопасность. Катя ощущала, как «сам» цепляется за Скалу, льнет к ней, впитывает в себя. Присутствовало в этой картине и нечто иное: другие, не Сам и не Скала, они ассоциировались с угрозой и представали в форме тепловых фигур, несущих боль и смерть. Чуть позже Катя поняла, хотя и не была в этом совершенно уверена, что тепловые фигуры – не что иное, как уорстрайдеры. Сами же люди почти не выделялись на общем фоне – неясные блики, почти невидимые и неотличимые от неподвижных тепловых источников, которыми, судя по всему, представали в ощущениях ксенов деревья и кустарники. Неудивительно, что ей так легко удалось к ним приблизиться, ее просто не заметили, всего-навсего тень в сумерках.
Почему же ксен боится ее? Катя была уверена, что именно страх доминировал в том клубке эмоций, который докатился до нее через комель. Возможно, именно страх и только страх она ясно различала и воспринимала. В остальном полной уверенности не было. Но как ни пыталась Катя сосредоточиться на этом вопросе, как ни прислушивалась – ответ не приходил. У нее лишь сложилось мнение, что похититель изо всех сил оберегает и защищает ее.
Очень мило, подумала она. Наверное, хочет полакомиться в спокойной обстановке. Катя тут же отбросила эту мысль, сочтя ее проявлением мрачного юмора висельника.
«В одном можно не сомневаться, – сказала она себе. – Когда это все закончится, девочка, ты или навсегда излечишься от клаустрофобии, или будешь всю жизнь пускать слюни на ковер в госпитале».
Когда это все закончится? Кто же скажет, как долго ее продержат в этой ловушке под черным саваном? Ясно только, что запаса воздуха хватит на два часа… при равномерном его потреблении. Последние несколько минут Катя пыхтела и хватала воздух ртом, как вытащенная на берег рыба. Если система жизнеобеспечения автоматически не регулировала содержание углекислого газа и соответственно не меняла состав газовой смеси, то скоро можно самой довести себя до бессознательного состояния.
«Оно должно захотеть поговорить со мной, – подумала Катя, отмахиваясь от неприятных перспектив. – Я пришла, чтобы установить с ними контакт, и – клянусь Господом! – я это сделаю!»
Только не израсходовать воздух до срока.
Мысленные образы, поступавшие из захваченного «нечто», вызывали беспокойство своей схожестью с теми впечатлениями, которыми обменивался «сам» с другим «самим» при непосредственном контакте. Правда, они каким-то странным образом искажались, смазывались, становились не всегда ясными. Хотя, конечно, никакие впечатления не сравнятся с ощущением магнитного поля, электрического потока, химического состава или даже направления.