Шагающая смерть
Шрифт:
– Ну так что? – выпалил он на этот раз сердито.
– У большинства людей эти программы имеют довольно много общих мест соприкосновения. Если же такого соприкосновения не существует, мы получаем раздвоение личности, тяжелое психическое заболевание и все такое. Если поле соприкосновения слишком велико, мы получаем консервативных упрямцев, которым трудно приспосабливаться к окружающим условиям. Ваши показатели свидетельствуют о втором.
– Он хочет сказать, Камерон, что у вас плохое поведение. Вы упрямы и твердолобы, но меня это устраивает.
Он с подозрением посмотрел на нее, потом снова перевел взгляд на Фишера.
– Так значит, я смогу позже перевестись
– Возможно, – Фишер пожал плечами. – Мы осуществляем полное подключение человека к машине вот уже на протяжении четырех столетий. Аппаратное и программное обеспечение не представляют никакой проблемы. Но собственный программный продукт и сегодня для нас загадка. В основном из-за того, что по этому поводу думаете вы сами.
В конце концов Дэву не оставалось ничего другого, как согласиться. Это был единственный выход.
Дэв вернулся в свою казарму номер три, чтобы забрать вещи. Он был благодарен судьбе, что никого из его приятелей не было. Все ушли на прохождение дальнейшего тестирования. В здании оставался один Кастельяно.
– НКП? – спросил он, поднимаясь с койки. – Я был прав? Вижу-вижу по твоему лицу.
– Думай, как знаешь, – сказал Дэв, вкладывая столько презрения в свои слова, сколько мог. Ему очень хотелось сохранить хорошую мину при плохой игре, но Кастельяно обладал способностью видеть действительное положение вещей, а Дэв не желал доставить парню удовольствия разглядеть за ложью правду. – Они хотят сделать из меня офицера.
– Ха! Я бы знал об этом! Брось трепаться!
Если час назад Дэву хотелось набить Кастельяно морду, то сейчас ему было все равно. Он все еще находился под впечатлением той радикальной перемены, что наступила в его судьбе. Слишком уж неожиданным оказался этот поворот на девяносто градусов.
– Это лучше, чем быть пушечным мясом, – сказал Дэв.
– Да уж, – согласился Кастельяно, – но только до тех пор, пока тебя не спишут. Когда ты не сможешь справляться с тем дерьмом, в которое тебя окунут, они быстренько напялят на тебя боевые доспехи, так что и глазом моргнуть не успеешь.
Дэв по новому взглянул на Кастелъяно.
– Так вот, что произошло с тобой, да?
Тот пожал плечами.
– Однажды я опростоволосился, и они бросили меня в пехоту. Шесть месяцев спустя я увидел, как проклятый ксеностолкер схватил моего лучшего друга и на моих глазах, Боже праведный, сожрал его ноги. Тот лежал на земле и кричал, чтобы я пристрелил его, но я ничего не мог сделать, я убегал, потому что проклятое чудовище тянулось ко мне!
Кастельяно стоял перед Дэвом, перебирая руками, дикий взгляд блуждал, как будто жуткая сцена все еще была у него перед глазами. Потом он расслабился, и створки раковины, из которой выглянуло его «я», которое он никогда никому не показывал, снова захлопнулись.
– Ладно. – Голос его теперь звучал почти нежно. – Прости. Не сердись на меня. И желаю удачи, ладно?
Прямой как палка, он повернулся на каблуках и, беззаботно посвистывая, вышел из казармы. Дэв упаковал свой багаж, сделал отметку об убытии и доложил о себе командованию военной подготовкой новобранцев.
О глазах Кастельяно он старался не думать.
Глава 6
Теперь вы, свежеиспеченные новобранцы. Завяжите ваши котомки и послушайте, что я вам скажу, а я-то уж постараюсь сделать из вас солдат: да таких, которые похожи на настоящих.
– Подровнять носки по одной линии! По линии, говорят вам, безмозглые ослы! Это такая длинная, прямая белая полосочка, нарисованная на полу! Смотреть прямо перед собой! Сейчас мы сделаем вид, что вы, задницы, настоящие солдаты и, следовательно, понимаете, что значит стоять по стойке «смирно!»
Дэв застыл в строю вместе с остальными новобранцами. Ночь показалась ему необычно короткой, потому что кончилась, когда едва стало рассветать. Когда они, пошаркав изрядно ногами, выстроились наконец в одну шеренгу, инструктор строевой подготовки прошелся перед строем. Новобранцы стояли, высоко вскинув головы, выпрямив крепкие спины и расправив плечи, в безукоризненно чистой, отутюженной полевой форме. На левой стороне груди Дэва красовалось больше нашивок, чем раньше.
– Я ваш старшина, меня зовут Джон Рэндольф Максвелл, – рявкнул инструктор. – Но для вас, – запомните это, – я царь и бог! Это ясно?
В неровном ряду мужчин и женщин, некоторые из которых еще заправляли в брюки штатские рубашки и майки, послышались робкие голоса, выражавшие согласие. Вид у большинства новобранцев был отрешенный, запуганный, либо растерянный.
– Когда я вас спрашиваю, поняли ли вы меня, – продолжил Максвелл, сделав многозначительную паузу, – вы должны ответить: «Так точно, сэр!» Это понятно?
– Да, сэр! Так точно, сэр! Есть сэр!
– Не понял?!
– Так точно, сэр!
– Боже милосердный, должно быть у меня вышел из строя аудиоприемник! Я так и не услышал, что вы сказали!
– ТАК ТОЧНО, СЭР!
Максвелл не отличался крепким телосложением. И роста он был невысокого, едва ли больше 172. Однако его конституция была идеальной для работы оператором боевой машины: он был маленький, компактный и тощий. Но в горле этого малыша, должно быть, были вмонтированы мощные усилители, поскольку он без видимых усилий был способен отдавать такие громогласные приказы и исторгать такие ругательства, что намертво приковывал к себе внимание новобранцев. Благодаря прекрасному умению владеть голосом, он производил впечатление непререкаемого авторитета и властности. Ритм его речи завораживал, а тщательно продуманное ударение на ключевых словах придавали сказанному вес и значимость. Дэв даже иногда задумывался, искренен ли Максвелл в чувствах, которые вкладывает в свои слова, или же он прирожденный актер.
– В моем распоряжении вы будете находиться на протяжении шести недель, в течение которых я буду обучать вас основам военной науки и строевой подготовке. После чего вас ожидают полевые учения с настоящими действующими устройствами. Дамы и господа, в течение последующих шести недель вы научитесь ненавидеть меня, но я ничего не имею против, поскольку мне необходимо отбраковать тех из вас, кто не годится на должность офицера и оператора страйдера. И меня ни в коей мере не касается то, что будет вытворять с вами пехота после того, как вы пройдете у меня курс подготовки. Моя работа состоит в том, чтобы выявить среди вас тех немногих кандидатов, которые смогут стать более или менее приличными офицерами в полках страйдеров Гвардии. Это трудная работа, требующая полной самоотдачи. Мне вместе с вами придется перевернуть тонны пустой породы ради того, чтобы добыть несколько граммов золота. Иногда все усилия оказываются затраченными впустую. Сегодня утром, когда я увидел этот сброд, несчастных, затравленных новобранцев, то понял, что, возможно, именно это мне предстоит. Никогда еще за все время своей службы я не видел такого сборища недоношенных ублюдков и ошибок природы! Офицеры! Господи Иисусе! Я никогда не представлял себе, что мы способны дойти до такого убожества!