Шрифт:
Чехарда
Сашка шагал по улице так, будто торопился на встречу. Выскочил из дома после разговора с матерью, успев лишь сунуть ноги в кроссовки и схватить с вешалки ветровку. Спустившись на этаж, услышал привычное:
– Шапку надень! Ветер.
Свежий воздух приятно холодил разгорячённое лицо. Даже куртку Сашка застегнул не сразу. Сунув руки в карманы и чуть пригнув голову, нёсся по знакомым улицам, срезал путь дворами, словно у него дело какое-то на другом конце города.
Бежал, скрывался от упрёков и нравоучений. Всё достало! Что именно достало, Сашка вряд ли мог объяснить толком. С предками повезло. Так утверждали друзья. Ещё бы! Спокойные уравновешенные люди. Не пьют, не скандалят, дурниной не орут. Всё тихо-мирно. «Это им со мной не повезло», – отшучивался Сашка. С детства его тяготили бесконечные разговоры. Родители долго и нудно убеждали сына: растолковывали, аргументировали – следовали вычитанным советам видеть в ребёнке личность, у которой достаточно ума, чтобы понять любую жизненную ситуацию.
Мальчик ненавидел минуты, когда вместо того, чтобы тупо сказать: «Делай, что тебе говорят!», мать или отец начинали объяснять, почему именно так, а не иначе, надо поступить. Неважно, о чём шла речь: о каше на завтрак, о занятиях спортом, летнем отдыхе, компьютерных играх или чтении книг. Услышав вкрадчивые, вопросительные интонации, знал: через пять ли, через сорок минут разговора он будет вынужден всё «понять» и со всем согласиться. Малышом частенько ныл, стараясь заглушить голос матери, даже ногами топал, а то и по полу катался. С отцом такие штуки не прокатывали, тот брал Сашку за плечи, крепко держал, присев на корточки и вглядываясь в лицо. Попытки зажать ладонями уши пресекал.
С годами выработалась привычка убегать. Выскакивал из квартиры и бродил по двору. Когда подрос, нарезал круги шире. Родители говорили: ничего, походит, подумает и вернётся другим человеком. Он возвращался, перегорев и смирившись. Где-то внутри до поры до времени зрел бунт. Никто, кроме самого Сашки, не догадывался о том, что этот зверь рано или поздно обязательно вырвется.
Сегодня не произошло ничего необычного. Мать пела по накатанной о необходимости поднажать в учёбе. Десятый класс! Не время расслабляться, не успеешь оглянуться, как придёт пора ЕГЭ. Надо беречь здоровье, чтобы не заболеть и не пропускать уроки, надо старательно выполнять домашние задания, посещать факультативы, ходить к репетиторам. И всё это ради высшего образования.
К несчастью, у неприятного разговора был свидетель. Соседка тётя Даша, попивая чай, следила за воспитательным процессом. Собственно, мать с тётей Дашей чаёвничали и разговаривали о Сашке и его упрямстве, когда он зашёл на кухню. Здесь-то и попал под лавину неоспоримых аргументов.
– Ну и что… ну и пусть… да хоть и в армию… – упрямо возражал он. – Если у вас с отцом высшее образование, я тоже обязан в универ? Живут люди и без этого.
Тут и произошло нечто непривычное. Тётя Даша произнесла непонятную фразу:
– Что поделаешь, Мариша, гены. Против природы мы бессильны. Скажи спасибо, не ворует.
Мать, побагровев лицом, обернулась к соседке, а Сашка воспользовался моментом и выскользнул с кухни. В спину ему слышалось:
– Санечка! Время дорого, упустишь, потом не догнать!
– Плевал я на время! – крикнул и пнул ногой входную дверь.
Теперь, безжалостно топча сорванные ветром жёлтые и зелёные листья, мысленно продолжал спор. Скучно жить по указке! Противно истязать себя в угоду какому-то там будущему. Видите ли, сейчас он куёт своё счастье, ха! Отец закончил мехмат московского университета, а теперь торгует принтерами. Мать, дипломированный психолог, сидит логопедом в детском садике. Вот тебе и высшее образование! Ради чего горбатиться над учебниками и тестами?
В глубине души, как обычно и бывало, Сашка понимал: родители правы, но признавать этого не хотел из упрямства, из лени или ещё из чего-то. Погружённый во внутреннюю дискуссию, домчался до городского сквера, где в зависимости от сезона и времени суток гуляли мамаши с колясками или распивали пиво молодёжные компании. Пришёл в себя, сидя на скамейке, тротуарная плитка вокруг была заплёвана шелухой от семечек: до него тут двуногие поросята неплохо проводили время. Напротив Сашки стоял мужчина лет тридцати, лицо его казалось знакомым. Тёмно-карие глаза как будто в самую душу всматривались.
– Напрасно, Александр, время не бережёшь, вещь необходимая.
Злость ещё не улеглась, и Сашка буркнул:
– Тебе что за дело? Отвянь!
Уже сказав, осознал, что незнакомец назвал его по имени. Взглянул на дядьку удивлённо. Мужчина, поджав губы, покачивал головой и молчал так, словно подыскивал аргументы.
– Чего пялишься, иди своей дорогой, – процедил Сашка сквозь зубы, помимо воли в голосе появились просящие интонации.
– Предупредить хочу.
Сашка поднялся, стараясь придать взгляду презрительное выражение.
– В советах не нуждаюсь!
Не прислушиваясь к словам незнакомца, рванул прочь. Не хватало ещё одного доброхота!
Через два квартала устал, сбавил шаг. Дыхание срывалось, сердце колотилось, как заячий хвост. Мысли упрямо возвращались к чудному типу, чтобы отвлечься, стал думать об Альке.
Они дружили с пятого класса. В девять лет Сашку отдали в музыкальную школу, где он учился играть на гитаре. Редкое чувство ритма, сильные беглые пальцы, музыкальная память и чутьё сделали парнишку любимым учеником Александра Ивановича. Уже через год юный гитарист пробовал стиль фламенко. Тогда-то учитель познакомил тёзку со своей дочерью, их поставили в ансамбль. Алька была на год старше, играла на фортепьяно. Сашка первое время дичился, ему не хотелось выступать на концертах с девочкой, потом понял: лучшего друга не найти. Альке можно было рассказать всё на свете и быть уверенным, что ни одна живая душа от неё ничего не узнает.
Своё полное имя Аглая не любила, говорила: лающее, собачье. Грозилась поменять в шестнадцать лет. Александр Иванович хмыкал: «Не догоняешь, доча. Шикарное сценичное имя. Звучное, запоминающееся, незатасканное». Хотя сам звал её исключительно Алькой.
«Эх, надо было, как она, после девятого в музучилище рвануть!» – думал Сашка. Не то чтобы он скучал по Альке, которая теперь жила в соседнем городе, они частенько созванивались по «Скайпу», общались в сетях. Сашке нравилась мысль оказаться где-то вне стен родного дома, чтобы не слышать ежедневных вразумляющих речей. Парень при этом совершенно выпускал из виду непростой период подготовки, ведь конкурс большой, Алька, помнится, как одержимая занималась. Разучивание и шлифовка произведений, занятия по сольфеджио и музлитературе требовали не меньше усилий, чем тесты по математике, русскому языку и физике. А он как закончил пять классов музыкальной школы, так и не брался за инструмент, вот уж скоро два года. Чехол, спрятавший испанскую гитару, пылился в углу за шкафом.