Шах и мат
Шрифт:
Я прикрываю рот рукой:
– Это его личная история становления как злодея.
– Быть вундеркиндом и расти на глазах журналистов не так-то просто: они порой беспощадны. В шестнадцать Кох решил попробовать отрастить козлиную бородку, и, конечно же, фото были везде. Никто не потрудился сказать ему, что он выглядел как собственный близнец – истощенный и с недостатком железа в крови.
Я не удерживаюсь от своего первого настоящего смешка с начала турнира. Или даже с того момента, как Истон уехала в колледж. Эмиль смотрит на меня с добродушным любопытством.
– Против тебя у него нет шансов, – загадочно произносит он.
Я прочищаю горло:
– Давно ты играешь?
– Уже вечность. Моя семья переехала в Штаты, когда я был еще маленьким, так что я учился у лучших. Но в отличие от всех этих людей, – он взглядом окидывает помещение, – шахматы мне нравятся в разумных пределах. Я лучше получу работу в финансовой сфере и время от времени буду участвовать в турнирах для собственного удовольствия. К тому же мой лучший друг – сильнейший игрок за последние несколько столетий. Я постоянно проигрываю ему свои коллекционные фигурки Человека-паука. Что заставляет переосмыслить приоритеты.
Я напрягаюсь:
– Что ты…
– Белые идут дальше, – прерывает нас судья. – Следующий раунд через десять минут.
Так не хочется завершать наш с Эмилем разговор, особенно когда я обнаруживаю Дефне на улице рядом с понурившимся, угрюмым, бурлящим от негодования Озом.
– Что случилось? – спрашиваю я.
– Мой свадебный организатор не может найти пионы. Как ты думаешь, что случилось? Конечно, я проиграл, – он свирепо смотрит в мою сторону. – Этот турнир – пустая трата времени.
Я чешу затылок. Хочу спросить Дефне, не осталось ли у нее еще «Твиззлерс», но, похоже, момент не совсем подходящий.
– Готова спорить, ты бился до последнего.
– Не смей утешать меня.
Я умолкаю и делаю шаг назад.
– Видела, что ты играла против Карима, – говорит Дефне. – Он превосходный игрок.
– Так и есть.
– Как все прошло?
Я тревожно оглядываюсь, пытаясь предугадать, насколько велик шанс, что Оз сейчас набросится на меня. Скорее всего, я смогу с ним справиться, но что, если у него в кармане серп? Он определенно похож на людей, которые носят с собой складные серпы.
– Мне очень повезло. Он был не в лучшей форме, так что…
– О боже, – Дефне вскакивает на ноги. – Ты победила?
– Уверена, все это просто…
Она обнимает меня за шею.
– Это невероятно, Мэл! Чего ты тогда здесь болтаешься?
– Это была просто игра. Я не…
– Ты вышла в четвертьфинал!
Подождите.
– Подождите.
Что?
– Что? Не может быть, чтобы мы дошли до четвертьфинала.
– Ты вообще смотрела на турнирную таблицу? – язвительным тоном интересуется Оз.
– Я… не знала, куда смотреть. Пыталась концентрироваться на партиях.
– Это как метать жемчуг перед свиньей, – бурчит Оз.
Я хмурюсь:
– Ты меня что, сейчас назвал свиньей?
Дефне заталкивает меня обратно в помещение, плача от счастья из-за моего рейтинга ФИДЕ. Я ожидаю, что она поведет меня в зал для соревнований, но в коридоре она резко сворачивает налево.
– Куда мы…
– Четвертьфинал пройдет здесь. – Она долго и внимательно на меня смотрит. – Ты не думала накраситься?
– Зачем мне краситься?
– О, это необязательно. Я не хотела, чтобы это прозвучало так, будто ты должна. – Дефне смущена. – Выглядишь потрясающе. Ты всегда хорошо выглядишь. К тому же наши тела – это всего лишь оболочка из мяса и костей, которая помогает нам пройти наш смертный путь. Нет необходимости прихорашиваться перед камерами…
– Перед камерами?
– Ну да. Съемка крупным планом, все дела. Пойдем, мы опаздываем.
Это помещение меньше и богаче оформлено, к тому же здесь много народу. Люди торопливо занимают места и возбужденно перешептываются, будто им вот-вот покажут новую часть «Форсажа». Перед зрителями на возвышении располагаются столы с четырьмя досками и обычными стульями. Дорогие часы и «Фиджи» для каждого участника. Эта вода стоит три бакса за бутылку. Они серьезно?
– Камеры снимают каждую пару игроков и их доску. Партии транслируются на экранах. И, – Дефне показывает в сторону, – вон там сидят комментаторы.
– Комментаторы?
– Не переживай. Они с разных стриминговых сервисов и телеканалов. Ты не будешь слышать, как они комментируют твои ошибки. – Господи... – Организатор турнира позовет тебя на сцену, но…
– Время начинать, – объявляет комментатор. – Первая доска – Мальте Кох и Илья Мирослав. Вторая – Мэллори Гринлиф и Бенул Джексон. Третья доска – Ли Вей и Нолан Сойер. Четвертая доска…
Внутри меня все сжимается. Я поворачиваюсь к Дефне.
– Что случится, если я выиграю?
Дефне, кажется, не ожидала такого вопроса:
– Перейдешь в полуфинал.
– Против кого?
– Против того, кто выиграет свою партию. А что? В чем проблема?
В чем проблема? В чем проблема?!
– Дефне, я не хочу играть против…
– Пожалуйста, игроки, пройдите на сцену и встаньте для общей фотографии.
У меня подгибаются колени. Дефне ободряюще кивает. Затем посылает не менее ободряющую улыбку. А когда становится понятно, что мои ноги сделаны из бетона и не собираются никуда идти, ободряюще подталкивает. Я с трудом тащусь вверх по ступенькам, с ужасом думая о том, что сейчас навернусь. Вот она я, Дженнифер Лоуренс на «Оскаре». Храмовая жрица публичных неудач. Может, меня еще и стошнит – чисто чтобы поржать.
Пройдя в конец ряда финалистов, я встаю рядом с Кохом (который смотрит на меня с выражением: «Видимо, сюда теперь пускают кого попало»), в двух шагах от другого игрока. Того, что выше остальных. Что выглядит мрачнее остальных. И с характером хуже, чем у остальных.
Я отказываюсь даже думать о нем.
– Гринлиф, верно? – спрашивает меня организатор турнира.
Соблазн сказать «нет» велик, но я все же киваю. Несложно догадаться: я единственный игрок, которого он прежде не видел, потому что я никто из Никтобурга. Не говоря уже о том, что единственная девушка.