Шах помидорному королю
Шрифт:
— Извините, меня вызывают к начальству. А с вашим делом мы разберемся.
В зверство братьев Голубцовых Фомин, ясное дело, не поверил. И никто в Путятине не поверит. Характеры их известны. А что касается беспрестанного поплевывания… Ну, может, где-то в других экзотических краях парни от волнения ломают руки или рвут на себе волосы. А в Путятине это не принято, в Путятине парни в таких случаях нервно поплевывают: мне, мол, все нипочем. Именно так и вели себя братья Голубцовы, вызвав Шумилина на улицу для серьезного разговора. И вызвали они его, конечно, потому, что, по мнению братьев, Шумилин имеет самое прямое отношение к происшествию с конвертом.
«Ценная информация для Киселя, — отметил с удовлетворением Фомин. — И выходит, мои первоначальные предположения куда верней, чем его варианты. Никакого шантажа нет и не было. Свои счеты между ребятами, месть Анюте… — Фомин представил себе, как вытянется физиономия самозваного детектива. — Но где сейчас Кисель? Его и с собаками не сыщешь!»
Время тянулось медленно. О Грине все так же ничего существенного. Один житель Посада видел похожего пассажира утром на вокзале, старухи из Крутышки опознали по фотографии человека, встреченного у ворот кладбища. Нашлись пациентки знахаря Смирнова, припомнившие пожилого мужчину из очереди. Но все эти сведения относились к началу воскресного дня. Не удалось найти хоть кого-то, кто видел Гриню позднее.
Знахарь Смирнов вернулся с поминок домой и с тех пор никуда не выходил. Бригадир Маркин уехал автобусом в Нелюшку. Директор музея Киселев застрял в железнодорожном поселке или проследовал оттуда кружным путем, минуя станцию.
И от Рудика никаких вестей. И даже девчонки на телефонной станции понятия не имеют, где Веня Ророкин. «Всегда нам докладывается, а сегодня…» — Девчонки легкомысленно хихикали, намекая Фомину, что тут замешана любовь.
«Ни о чем другом думать не могут и не хотят! — возмутился Фомин. — Только про любовь».
И тут ни с того ни с сего ему подумалось, что именно любовь — только вот чья и к кому? — и есть причина, приведшая братьев Голубцовых к дому Бориса Шумилина. Однако Альбертовна с Даниловной о такой причине даже не заикнулись. Им и в голову не пришло.
Но Фомин сразу же забыл о своем странном предположении, потому что на связь вышел Веня Ророкин.
— Николай Палыч, обнаружен скрывшийся из Нелюшки Вязников. Сейчас сошел с поезда. Настроение бодрое, рубашечка голубая, джинсы синие, куртка кожаная черная, кепка в клеточку. Едет в Нелюшку, уже в автобус сел. Мы едем тем же автобусом, но можем слезть раньше. Вам привет от Арика. Все!
XXII
Помидорный король вольготно развалился на сиденье, не проявляя никакого интереса к другим пассажирам. Казалось, он весь погружен в свои торговые соображения. Но, разумеется, это была игра. И в ней помидорный король допустил существенный промах. Для маскировки ему следовало переброситься несколькими словами с молодой соседкой, какими-нибудь пустячками про погоду-природу.
«Неуважение к девушкам из провинции не делает ему чести. Он считает, если на девушке парик по моде позапрошлого года, значит, с ней не о чем говорить, серость беспросветная, можно не опасаться, что эта дура сделает какие-либо критические наблюдения и выводы. Ну, ладно… Король будет наказан за неуважение к девушкам из провинции. И это сделаю я…»
Володя почувствовал даже что-то вроде жалости к помидорному королю. Бедный Арик Назаретян! Он и не подозревает, кто сейчас рядом с ним!
«Все дело в биополе, — размышлял Володя. — Оно есть у каждого живого существа, у каждого дерева, у каждой травинки. Но люди не всегда обладают даром воспринимать чужое биополе. И особенно такой невосприимчивостью страдают жители больших городов, где царит толчея. Но я вырос в провинции, мое собственное биополе не смято ежедневным многолюдьем, и я чутко слышу чужие биотоки. Например, сейчас я чую, что помидорный король чем-то встревожен. А утром во дворе знахаря я сидел рядом с бежавшим из колонии преступником и не ощущал излучаемой им тревоги. Что ж… Это естественно. Гриня поутру не был встревожен, двор знахаря представлялся ему абсолютно безопасным местом. Но потом его что-то испугало, и он поспешил скрыться. Да, тут все логично. Зато в ленивой полудремоте помидорного короля чувствуется фальшь. На самом деле он весь в напряжении, он настороже и за кем-то следит, чего-то ждет…»
Володя уже понял, что план поездки в Нелюшку придется пересмотреть.
Он намеревался поразмышлять в дороге над фактами, добытыми в беседе с юными каратистками. Поездка в Нелюшку занимает сорок минут, а Володя не любил терять время попусту. Ведь чем умнее человек, тем больше потеря от бесцельно потраченного времени. К тому же в дороге всегда думается по-особенному, взор все время обнаруживает что-то новое, и это способствует рождению новых идей. По Володиным наблюдениям, даже школьные задачки про путешествие из пункта А в пункт Б дают толчок воображению. Человек задумывается над тем, что любые две точки можно соединить дорогой, то есть между любыми двумя точками, даже диаметрально противоположными, возможна связь.
Володя собирался для начала наметить — не сплошной линией, а пунктиром — связь между тайником на Парковой и засадой на площади за оградой собора, между деяниями команды Веры Соловьевой и приключениями «Болотной крысы». Впрочем, он мог бы провести пунктирные линии и в других направлениях: от тайника на Парковой к борьбе против курильщиц, от «Болотной крысы» к засаде у ограды собора…
«Но теперь все это прочь из головы! Человек, занятый серьезными размышлениями, не видит и не слышит, что творится вокруг. А я обязан взять под наблюдение помидорного короля. Ничего не поделаешь — опять на моем пути встал случай. Везенье? Нет, я всегда был невезучим. Очевидно, дело в том, что людям вообще довольно часто встречается игра случая, но еще никто до меня не пытался возвести случайности в систему, создать оригинальный метод расследования, в основу которого положено случайное соприкосновение двух разных детективных сюжетов».
Разумеется, выкинуть из памяти что-то нежелательное — задача труднейшая. Когда-то в древности мудрецы придумали самую суровую, на их взгляд, кару для Герострата, поджегшего храм лишь ради того, чтобы прославиться. Всему народу объявили, что Герострат должен быть предан забвению. И чем кончилось? Тем, что имя негодяя навеки вписалось в историю человечества. Уж лучше бы мудрецы применили к поджигателю обычную судебную меру — никто бы сейчас и не знал про Герострата…
Володя поймал себя на том, что непроизвольно оттягивает изгнание из памяти всего лишнего.
«Хватит философствовать! Приступаю к делу! Долой все мысли о бывшем пакгаузе, о самосвале на площади, о тайнике на Парковой, о бабушкиных драгоценностях, оказавшихся у Сашки Голубцова, о некоем Дубровском… — Подробно перечислив все запреты, Володя произнес про себя трижды: — А пока пускай этим займется подсознание!»
Он привык рассчитывать на свое подсознание и не сомневался, что оно, как всегда, не подведет откуда-то из глубин вдруг вынырнет удивительное открытие.
А теперь — слежка!! В детективном кино обычно действуют молодые ловкие сыщики, идущие за преступником по пятам. Опытный зрительский взгляд мгновенно обнаруживает такого сыщика в самой густой толпе. И почему-то никому не приходит в голову, что женщина-сыщик обладает неоспоримыми преимуществами. Например, ей не надо торчать у витрины магазина, наблюдая, как в зеркало, что же происходит в кафе по другую сторону улицы. И ей не надо заслоняться развернутой газетой. У женщин есть всем известная привычка то и дело вытаскивать зеркальце, запас косметики и у всех на виду «делать лицо», что-то подкрашивать, подрисовывать, а меж тем преспокойно обозревать все, что происходит вокруг.