Шах помидорному королю
Шрифт:
Но у Стаса мало свободного времени. Он разучивал с Верой очередной прием каратэ и уходил. А затем появлялись девчонки из ее команды, и она бралась за их обучение. Поэтому Вере и принадлежит вся власть Учителя, составляющая основу основ каратэ. Приказ Учителя — закон. Но если бы старший брат знал, чем занимаются юные каратистки за пределами бывшего пакгауза, он потерял бы и сон и покой и первым делом прикрыл бы их тренировки.
«Нет сомнений, — подытожил Володя, — Стас Соловьев и не догадывался о существовании подпольной команды девчонок-каратисток».
Да что там Стас! Веня тревожился за девчонок со станции — как бы их не поколотили по пути из парка. Даже Веня не догадывался! Даже Васька Петухов не располагал никакими сведениями о новом неформальном объединении, существующем в железнодорожном поселке!
От всего города — тайна. Зато перед мнимым корреспондентом и Вера и ее подружки не скрытничали.
— Мы за справедливость, мы боремся против хулиганов, воров, подхалимов, рокеров, жмотов, против всех врагов «Радуги»…
Володя прилежно записывал, с кем воюют каратистки.
— Мальчишек в свою команду не берем. Девчонки у нас не только со станции. Есть из города, из Двудвориц, из Посада… Мальчишки — трепачи, девчонки — не проболтаются.
«Парадокс нашего времени, — печально думал Володя. — Мне, уважаемому в городе человеку, они бы ничего не рассказали, а какой-то девице из молодежной газеты — пожалуйста. Современный подросток для учителей и для родителей — неприступная крепость. Но эта крепость распахивает ворота перед любым щелкопером. Так мы дойдем до того, что папы и мамы, желающие ближе узнать своих детей, будут вынуждены вызывать на дом газетного репортера. Или лучше — человека с телевизионной камерой. Ведь и я обязан своим успехом в роли интервьюера прежде всего моему дряхлому и подслеповатому «ящику». Не так много я перед ним сидел, но в нужный момент оказалось, что мне известно, в каких тонах принято нынче беседовать с лидерами неформальных объединений, а также с первым встречным подростком. Главное — делать вид, будто именно они владеют истиной в ее последней и высшей инстанции…»
Он закрыл блокнот и положил на колени — разумеется, фирменным тиснением кверху.
— Хотелось бы услышать о каких-то конкретных эпизодах вашей справедливой борьбы. Без имен и фамилий, просто сам эпизод. Записывать не буду… — Володя демонстративно затолкал ручку меж страниц блокнота и спросил не без умысла: — Кстати, как у вас в Путятине с досугом молодежи? Дискотека есть?
И вот тут Володина любовь к Путятину была подвергнута самому жестокому испытанию. Юные каратистки заявили, что их городишко не может удовлетворить высоким требованиям современной молодежи. Вечером пойти некуда. Мероприятия Дома культуры рассчитаны на стариков. Молодежного кафе нет. Дискотека только раз в неделю.
Володю подмывало спросить, есть ли в Путятине музей. Хоть какой-нибудь! Но благоразумие взяло верх.
Сами они про музей и не вспомнили. Раскритиковали универмаг за невнимание к молодежной моде, кинотеатр «Салют» за отсутствие фильмов про молодежь. А о музее ни слова. О городской библиотеке тоже.
Он тотчас поймал себя на стариковском брюзжании. Осудить проще всего. Надо их понять.
Разговор вернулся к дискотеке. Комсомольцы-дружинники плохо смотрят за порядком. Многие девчонки курят. А что дружинники? Ну, скажут, что курить вредно — и все.
— У себя в первой школе мы провели борьбу с курением, — с гордостью заявила Вера. — Девчонки из нашей школы и на дискотеке не курят. А мальчишки — пускай, нас не касается.
— Как же вы этого достигли? — спросил Володя.
Он успел незаметно разглядеть всю компанию. Васька Петухов наверняка обнаружил бы тут своих знакомых. Но Володя никого раньше не встречал. А где бы он мог их встретить? В музей они не ходят. Совершенно другой круг интересов. У некоторых девчонок на лицах отразилась леность ума. Однако преобладают милые смышленые лица. Вон у той, в льняных кудряшках, облик примерной школьницы, круглой пятерочницы. Рыжая в конопушках — само добродушие. Встретишь на улице эту компанию девчонок, нипочем не догадаешься, что они — крепко сколоченная «команда». А тут, в бывшем пакгаузе, можно наблюдать, какая у них сплоченность и дисциплина и какой властью обладает Вера Соловьева.
— Бороться с курением начали с себя, — деловито рассказывала Вера. — Хочешь заниматься каратэ — никаких сигарет. Потом стали выявлять курильщиц по классам. Предупреждали по-хорошему. К тем, кто не исправлялся, применяли другие меры.
— Били? — У Володи все-таки дрогнул голос.
Вера снисходительно усмехнулась:
— С девчонками не деремся. Мы им только показывали, какие болевые приемы у нас на вооружении. Иногда приходилось на коленки ставить…
— Понятно, — с трудом выдавил Володя. — И как? Действовало?
— Без осечки! — Вера глянула на юных каратисток, и те дружно подхватили: действовало, сразу бросали курить…
Володя ужаснулся: «Ставили на коленки! Унижали! И все это с благими намерениями! Во имя справедливости!»
Ему хотелось выложить напрямик все, что он думает: «Тоже мне последовательницы Макиавелли: «Цель оправдывает средства». Никому не дано права унижать человеческое достоинство!..»
На языке вертелись самые горькие и злые слова. Но Володя удержался. Смешно выступать с речами в этом проклятом парике в роли переряженного сыщика. Да и куда важнее сейчас не прерывать откровения девчонок, стоически выслушать до конца.
— Борьба с курильщиками — наше первое большое дело, — продолжала Вера. — Многие из бывших курильщиц стали ходить с нами и неплохо себя показали. Вот она… — Вера указала на девчонку, имевшую вид круглой пятерочницы. — Каждую переменку дымила во дворе, за сараями. А теперь…
Будущая медалистка привскочила с гортанным вскриком и изобразила какой-то приемчик.
— Ваш способ борьбы… — промямлил Володя. — Даже если он приносит положительные результаты… На вас могли пожаловаться, обвинить в хулиганстве!
В ответ раздался дружный смех. Они хохотали до упаду, ни капельки не подозревая, что перед ними опытный юрист. Конечно, самоучка, но все-таки знаток Уголовного кодекса.
Вера отсмеялась и пояснила — так поясняют малому и глупому:
— Курильщица не побежит рассказывать, за что ее на коленки ставили. Ни папе с мамой, ни учительнице.
— Сейчас вообще нет смысла жаловаться, — добавила будущая медалистка. — Жалобами ничего не добьешься. Даже если в Москву напишешь. Тебе же хуже будет. Сейчас по-другому. Тебя обидели — ты и сквитайся! — Она кивнула на сидящую рядом рыжую с конопушками. — Вот ее один хмырь до слез доводил. Ничего… Отучили, перестал дразниться.