Шахджахан

L Shell

Деревья поражены недугом. Прокляты. Проклятье… Недуг…

Мысли путаются в голове и Зверь встряхивается, бодрится, но тут же снова угасает и медленно бредёт дальше.

Принцесса Лоуэр Лалавей дэ Энгердмандрено, ласково называемая отцом «Лала», напряжённо всматривалась в мрачно-зелёную стену Проклятого леса и в который раз задаёт себе одни и те же вопросы. Почему отец ещё не вернулся? Где он? Что с ним? Почему бабушка молчит в ответ на все вопросы? Где пропадает тётушка?

И кому отец отдал своё любимое кольцо?

В тот памятный год, когда началась эта история, принцесса спала, погружённая отцом в длительный, полувековой сон. Спала и копила силы. С того дня, как Владыка встретил Морану в лесу и сразился с гобрами, прошло шесть лет, из которых три Лоуэр блуждала по царству Ночи. В оставшиеся годы принцесса ждала отца.

Стоит заметить, что Лоуэр Лалавей дэ Игердмандрено не была принцессой в том понимании, к которому мы все привыкли, и всё она была настоящей принцессой. Рождённая дочерью короля эльфов, она была любима отцом и матерью, до тех пор пока те не увидели, как четырёхлетняя малышка говорит с лешим и орками. Девочку стали запирать в комнате, опасаясь, что она накличет беду на всё королевство.

Это произошло очень давно по меркам смертных и совсем недавно по меркам гердов. Эльфы тогда уже забыли и о Чёрном Звере, которому Первая Госпожа приказала заботиться о своих тварениях, и об её приказе оркам защищать эльфов. Забыли они и о великих творениях и великих творцах. Забыли, потому что отреклись. Только самые древние и достойные эльфы и эльфийские короли помнили о Всематери и её детях.

Однако, если эльфы забыли, то герды продолжали помнить. Владыка каждые десять лет спускался на Меркл – мир, созданный Первой Госпожой и населённый её творениями, – и проверял, как там обстоят дела.

Тот год, когда он встретил очаровательную беловолосую малышку, был особенным. Девочка, услышавщая от слуг о приезде диковинного гостя, сбежала из-под надзора и спряталась за портьерой в коридоре, ведущем в тронный зал. Владыка, стремительно шагавший к залу в своём парадом камзоле, внезапно замер и повёл головой, принюхиваясь.

– Сстрашно-любопытно? – поинтересовался Владыка у шторы, склонив голову на бок. – Не бойсся. Я не ем детёнышей.

Лоуэр выглянула из-за партьеры и уставилась на Влалыку большими бледно-фиолетовыми глазами:

– А как вы меня нашли? – девочка похлопала длинными белыми ресницами и непроизвольно повторила позу своего собеседника, склонив голову набок.

– Унюхал твоё любопытство, – просто ответил Владыка.

– Разве любопытство может пахнуть? – изумиоась девочка.

– Разумеется, как и всякая эмоция. Твоё любопытство честное и искреннее, поэтому оно пахнет цветами акации.

– А как пахнет тайна?

– Как пыль, старые книг и живая человеческая кожа. Очень приятный запах. А тебе зачем?

Лоуэр,

видя что высокий хвостатый дядя не собирается её ругать, а, наоборот, хочет поговорить, вышла из-за партьеры и доверительно положила ладошко ему на колени – выше дотянуться не получилось.

– Ты пахнешь пылью, старыми книгами и чем-то ещё. Ещё несколько запахов. Мне кажется, что один из них – это запах кожи, потому что в тебе точно есть тайна, а вот другие я не знаю.

Владыка усмехнулся. Он бы засмеялся в голос, но матушка только вчера объяснила ему, что неприлично.

– Я пахну горячщим летним лугом, разсогретым полуденным солнцем, и хлебом. Это зсапах дома. А есщё, – он наклонился к лицу девочки и полубезумно продолжил, – Ещё я пахну кровью – человеческой кровью – и мяссом. Сырым и вкусным. Есщё стылой зсемлёй и льдом. Так пахнет ссмерть, – и он засмеялся.

Малышка сперва отшатнулась. Странный дядя пугал. Пусть его лицо было скрыто обёрнутым вокруг головы куском чёрной непрозрачной ткани без всяких прорезей, она была уверена, что оно сейчас ужасно искажено.

– Теперь ты пахнешь так, будто кто-то сумел развести огонь на гнилых дровах. Жарко и воняет.

– Скорее уш на гнилом мясе, – ещё больше развеселился Владыка.

– Перестань, – попросила девочка и сделала крошечный шажок вперёд, пересиливая страх. – Тебе же плохо!

– Мне хорошо, мне очщень хо… – он сбился и дёрнулся, точно получив пощёчину. Какое-то время все стояли молча, пока, наконец, Владыка не прекратил смотреть в одну точку и не вернул взгляд на девочку. – Как ты сказсала? Мне плохо, да. Ты права. Я болен.

– Тогда лечись, – искренне посоветовала девочка.

– Это не лечится, – горько усмехнулся Владыка. – Кровь – не водица. Это не просто жидкость, это обычаи, традиции, сила и характер предков. От неё так просто не избавиться. Впрочщем, тебе пока есщё рано рассуждать на такие темы. Просто запомни.

– Хорошо, а…

– Что ты здесь делаешь, негодница?!

Король и королева спешили из тронного зала навстречу Владыке и маленькой принцессе. Лоуэр ожидала, что сейчас её будут справедливо ругать за побег и уже приготовилась к лекции на тему, какая она плохая девочка, как внезапно раздался спокойный звучный голос Владыки.

– Девочка спасла меня от очередного припадка безумия, а ты называешь её негодницей? – Владыка посмотрел на испуганно замершего короля сверху вниз, выдержал паузу и, подпустив в голос призрения, продолжил куда более высокопарно, – К тому же, почему я всё ещё лишён счастья быть представленным этой исключительно одарённой юной леди? – одна Всемать знала, как тяжело было Владыке не шипеть.

– Моя дочь, принцесса Лоуэр Лалавэй, – промямлил побелевшмй как плотно король, отчетивший скорее неосознанно, чем сознательно.