Шахматы из слоновой кости
Шрифт:
– Так мыло же в вещмешке осталось, а вещмешок…
– Тогда, может быть, договоримся хотя бы насчет подворотничка? Впечатление такое, что давно пора пришить свежий.
– Так нитки с, иголкой в вещмешке остались…
– И бритва, само собой, тоже там осталась? Но разве нельзя бритву, мыло, иголку одолжить у товарищей?
– Так кто же даст!
– А вы пробовали просить?
– Н-нет, но…
– Попробовать за вас?
– Не надо, сам…
Я не выдержал:
– Ну, смотри, Егорушкин, не возьмешься
Их и впрямь не сосчитать было – нахлобучек от взводного: почему, видите ли, не занимаюсь воспитанием бойца?
Только забот и без Матрены хватало. Поначалу-то какой там из меня командир был! Никак не мог всего предусмотреть и за всем проследить даже в таком маленьком хозяйстве, как отделение. Да и приказывать не сразу научился, чаще не приказывал – просил, благо большинство ребят попались толковые, настоящие сотоварищи.
Последняя моя угроза вроде бы подействовала на Матрену, стал понемногу подтягиваться. Однако спохватился я, как оказалось, с запозданием, расхлябанность солдата-неряхи вскоре обернулась бедой для всего отделения. Больше того, едва не стоила нам жизни.
Военные операции бригада начала сразу после того, как мы обосновались во вражеском тылу, что ни день – пять-шесть групп отправлялись на задание. Матрена в этих вылазках не участвовал. Просто в полном составе нас не посылали, командирам давалась возможность отбирать людей по своему усмотрению. Не требовалось особых усилий найти предлог – оставить ненадежного солдата на базе.
Мне казалось, это его не угнетало, но душа была неспокойна. Грызла меня совесть. И в очередной раз, когда нарядили в разведку, я решился:
– Отделению в полном составе быть готовым к походу с облегченной выкладкой! – распорядился. – Выступаем через час.
Матрена и ухом не повел. Привык – не берут.
– А вам что, Егорушкин, особое распоряжение требуется?
Он подхватил болтающиеся полы телогрейки, принялся торопливо заправлять под ремень.
– Значит, это… и я тоже?
Непонятно было: только удивлен или еще и обрадован?
– Выступаем через час,- повторил я, делая вид, будто не замечаю его растерянности.
Он кинулся собираться.
Через час солдаты выстроились на тропинке, протоптанной в снегу перед шалашами. В маскировочных костюмах, с лыжами в руках, с автоматами на шее.
Матрена по росту шел у нас пятым. Обычно, построив отделение, я поочередно оглядывал каждого из бойцов, начиная с правофлангового. Сегодня взгляд невольно потянулся сразу к пятому.
С первых дней десной жизни установилось как-то само собой золотое правило: вернулся из похода – сними
и прибери маскировочный костюм, а там уже подсаживайся к костру или занимайся хозяйственными делами. Матрена этим правилом пренебрегал, обращаясь с костюмом не лучше, чем с телогрейкой.
Первым побуждением было – удалить из строя, оставить на базе, приказав немедленно заняться стиркой. Наверное, именно так и следовало поступить, но подумалось: шаг этот будет похож на преднамеренную демонстрацию и, чего доброго, окончательно оттолкнет солдата от меня и ребят.
Я с усилием отвел взгляд, произнес привычное:
– Отделение, слушай мою команду… Перед взводом, в составе которого нам предстояло идти, командование поставило задачу разведать, какими силами располагает противник в деревне за Кривым озером.
Кривое озеро – это наше название, для себя окрестили, когда знакомились с местностью в районе действий бригады. На карте оно шло без имени, как и три других, что располагались на пути к нему. Правда, те были не столь крупными. Подобных безымянных озер в Карелии – со счета собьешься.
Во время ночных вылазок мы обычно озер не обходили, двигались напрямик, зато днем на открытую местность старались без большой нужды не высовываться, прокладывая маршрут по лесу. Сегодня старшина роты, заменивший прихворнувшего командира взвода, обогнул, берегом два первых озера, а на третьем решил сэкономить километраж, поберечь наши силы: слишком большой требовался крюк.
Прежде чем вывести людей на лед, старшина устроил в кустах, подступивших к берегу, привал. И распорядился:
– Без моего разрешения из кустов никому не выходить!
Снял лыжи, уложил на гребень сугроба, заметенного со стороны озера вдоль линии кустов, и, оперев локти на лыжи, пристроился перед сугробом с биноклем – принялся изучать противоположный берег. Лица его сбоку не было видно, из-за белого капюшона высовывались одни кончики усов, которые то ползли кверху, то опускались, повторяя беззвучные движения губ.
Эти усы послужили поводом для прозвища, которое дали старшине в первый день знакомства: Дяденька из книжки. Знакомство состоялось в Ярославле. Здесь в нашу сибирскую бригаду влились остатки дивизии, отведенной с фронта для переформирования. Старшина был из ее состава. По возрасту он годился всем нам в отцы, однако это не удержало Костю Сизых от глупой шутки:
– Дяденька, вы из какой книжки?
Старшина отозвался с готовностью:
– Из тоненькой, с крупным шрифтом и с картинками – такую вполне осилишь.
Отступать было поздно, Костя поспешил объяснить:
– Во всех военных книжках старшины обязательно при усах, вот и я…
– Моему старшинскому званию, милок, три месяца счету, а усам – два десятка лет. У нас на Украине каждый второй при усах.
– А чего ж вы по-своему не гутарите?
– А русским на Украине разве заказано жить?..