Шахматы. Чёрная королева

Флёри Юлия

— Я сказать хотела, что всем воздастся по заслугам. — Прошептала, пытаясь разглядеть пустоту перед глазами. — Так, это был ты… — Поняла все и рот ладонью прикрыла. — Зачем? — Как от боли скривилась. — Вадим, зачем? — Ставший раскаленным воздух в себя втянула и, что-то отрицая, головой качнула.

— К сожалению, мы живем в таком мире, где по-другому уже не получится, Марта. К сожалению, это все, что я мог сделать, доказывая, что он был неправ.

— Ты ведь мог его убить. — Ужаснулась, припомнив то, что совсем недавно видела. — Ведь мог?

— Мог.

— Тогда

почему не убил?! — Воскликнула с осуждением, правда, даже самой себе не была готова признаться, кого и в чем обвинить пытается.

Вадим голову опустил, локти в колени упер и отчего-то смотрел себе под ноги. Так внимательно, будто ответ там найти пытается.

— Он оставил жизнь тебе — я оставил ему. Все честно.

— У вас с ним очень похожие понятия о чести. — Невесело усмехнулась. — Что произошло? — Тон сменила и посмотрела строго, так, по сути, и чувствовала.

— А разве тебе нужно это знать? — Прозвучал его резонный ответ. — В этой жизни такие правила. Им стоит соответствовать.

— Как у вас все просто. Правила, мужские игры, понятия… А что во всем этом делать мне? Что остается мне, Вадим? Каждый раз смотреть на все это, соглашаясь с бессмысленной фразой, о том, что ничего нельзя изменить? Разводить руками, ощущая свою беспомощность, быть марионеткой?

Вадим, было, открыл рот, чтобы возразить, а Марта не позволила. С койки вскочила, отвоевывая такое необходимое сейчас пространство, ладонями плечи в один миг охладевшие растерла, и посмотрела на него остекленевшим взглядом.

— Саша рассказал о своей сестре…

Проговорила Марта жестко и уверенно, а потом растерялась, глянула испугано, мысленно готовясь попятиться и от не оглашенного обвинения отступить, но на этот раз не позволил промолчать сам Вадим. Он подбородок вздернул, прищурился, взгляд на ее лице концентрируя, и опасно улыбнулся.

— Он сказал, что ты виноват. — Собралась Марта с мыслями и даже удивилась тому, что голос не дрогнул, хотя душа в тугой жгут скрутилась, все силы из себя выжимая. И горечь во рту так и давила, заставляя скривиться.

На подобное заявление Вадим зубы сцепил, но держался достойно. И только едва заметный гневный румянец проступил на щеках. Марта почувствовала, как ладони от напряжения вспотели, и поспешила спрятать их за спину, а он заметил это и усмехнулся одним уголком губ. Коротко и понятно. Так, что ее сердце глухо охнуло в пропасть.

— Я не имею к этому ни малейшего отношения.

Сказал, а она промолчала. Струсила, верно, по крайней мере, сама себе именно так и объяснила. Наверно, хотела, чтобы Вадим добавил что-то еще. Наверно, хотела, чтобы объяснил, да что угодно сказал, только бы не это вот молчание! Но Вадим прикрыл глаза и провел напряженной ладонью по волосам, не желая уступать, и свое намерение явно демонстрируя. Потом только на ее слабость поддался, на растерянность, и все же озвучил то, что вроде и так понятно.

— Я не стану отчитываться перед тобой за этот эпизод. — Проговорил он жестко. — Я не буду пересказывать в лицах события тех дней и слов,

что сказал, считаю достаточным для того, чтобы прийти к определенным выводам, Марта. И если по каким-то причинам сделать эти выводы у тебя не получается, едва ли смогу чем-то помочь.

— Я тебе верю. — Прошептала она, не позволяя сделать неверные выводы на ее счет. — Я тебе верю. — Закрыла лицо ладонями, чувствуя, как накатывает сумасшедшая усталость.

— Как ты себя чувствуешь? — Услышала его голос совсем рядом и в ту сторону подалась, в объятиях утопая. Больше не хотелось свободы. Хотелось забытого на время чувства защищенности, чтобы пространство замкнулось, чтобы во всем мире остались только они вдвоем.

— Мне больно. — Глухо отозвалась.

— Что болит?

— Все. Душа, тело, голова раскалывается от обилия мыслей и проклятий. Где мое кольцо? — Ужаснулась вдруг, пожалуй, впервые за все время почувствовав потребность в нем. — Мое кольцо… — По сторонам огляделась, будто только что его обронила. На то, что украшало палец, аккуратненькое и скромное, глянула и вспомнила, как Вадим это колечко ей на палец надевал, как стягивал старинный перстень. — Вадим?..

— Я отдал его Решетову.

— Что? Глупость какая… Это мое кольцо, это мой камень!

— Считай, что это была плата.

— Но…

— Ты любви искала?

— Решетов здесь при чем? При чем здесь кольцо?

— Таков был уговор.

— Я ничего не понимаю. — Затряслась в его руках. — Я ничего не понимаю! — Вскрикнула, а Вадим прижал к себе, не позволяя вырваться. Руки удерживал и голову, сопротивление в доли секунды сломил и то, как постепенно опадает, почувствовал, и на руки поднял, сжав еще крепче, до боли, до ее сдавленного шипения.

— Я в судьбу верю. — Прошептал, как только сидя на кровати устроились. Он на кровати, а Марта сверху, на его коленях. — И то, что ты Решетову грозилась с кольцом расстаться в обмен на любовь, мне шуткой не показалось.

— Т-ты откуда об этом знаешь? — Нахмурилась, слабо соображая, к чему вообще Вадим сейчас этот разговор завел, что в виду имеет, но наткнулась на непроницаемый взгляд без доли шутки.

— Знаешь, Марта, Решетов, он, может, местами и человек на своем деле повернутый, но такие сгоряча брошенные фразы запоминает слету. А потом безжалостно ими апеллирует. Пришел ко мне и в деталях выложил, что да как. Сразу после той выставки, помнишь? Так будет лучше.

— Ты несешь откровенный бред. — Рассмеялась Марта, в одну секунду сменив гнев на милость. Сама к Вадиму прижалась, губами его губы нашла и так замерла, запоминая это ощущение.

— У нас все будет хорошо. — Внушительно проговорил он как только Марта отстранилась.

— Даже не сомневаюсь. Мама всегда так говорила: если долго бывает очень плохо, то потом обязательно станет очень хорошо. Мне сейчас очень плохо. — Плечами пожала.

— Что происходит в твоей голове, солнце? — Прищурился он, пытаясь разглядеть то, что скрыто, а Марта лениво отмахнулась, отвернулась в сторону, мученически скривилась.