Шахматы. Чёрная королева
Шрифт:
А, войдя в квартиру, поняла, что нарушила какие-то планы Вадима. Свежие цветы в вазах, в каждой комнате, свечи на сервированном заранее столе, праздничный ужин в холодильнике. Грустно улыбнулась, обводя пальчики высокие бокалы для шампанского, и всякий аппетит потеряла. Присела на диван, внимательно разглядывая мелкие недочеты сервировки, руки на груди скрестила и замерла в неизменной позе на долгих четыре часа.
— Я испортила тебе сюрприз? — Устало хмыкнула, как только Вадим вошел в комнату с очередным букетом.
— Нет. Все хорошо. — Отставил он цветы в сторону, понимая, что для них неподходящий
— А еще ты искусно лжешь! — Растянула Марта губы в притворной улыбке.
— Вовсе нет. Просто я готов к переменам и принимаю их как должное. Почему ты злишься?
— Не знаю. На себя за то, что так нетерпелива, а на тебя… А на тебя я просто злюсь! Разве для этого нужен отдельный повод?!
— И правда, глупость сморозил. — Мягко улыбнулся он, плавной кошачьей походкой сокращая и без того небольшое расстояние.
— Ты хотел что-то отметить? — На стол кивнула, а Вадим и глазом не повел, не желая внимание рассеивать. Будто гипнотизировал взглядом, а поддаваться ох, как не хотелось.
— Начало новой жизни. — Плечами пожал, предлагая прикинуть, а стоящий ли повод. Марта недовольно отвернулась.
— Старая-то чем тебя не устроила?
— Неправильно мыслил. — Опустился на корточки у ее колен и аккуратно прихватил их ладонями, бережно поглаживая.
— А что изменилось сейчас?
— Сейчас я понял, что для меня самое дорогое, что таит в себе настоящую ценность.
— И что же?
— Жизнь дорогих тебе людей. Выходи за меня замуж. — Попросил и ответа ждал, а Марта язык прикусила, только бы не сорваться.
— Зачем сейчас? — Всхлипнула, но от слез удержалась.
— А чего ждать? Я есть, есть ты. Что нам еще нужно для этой нехитрой процедуры?
— Не знаю… Разве что пара свидетелей. — Нервно усмехнулась, отказываясь воспринимать реальность.
— Почему ты плачешь?
— Вовсе нет. — Первые слезинки со щеки смахнула.
— Я знаю, что все не вовремя. Я тебя не тороплю. Просто хочу, чтобы знала: я рядом.
— Я знаю. — Множественно кивнула Марта, с эмоциями не справляясь, дыхание перевела, а в груди по-прежнему. Как тисками все сдавило.
— А еще, что я тебя очень люблю. — Губами к коленям прижался, а Марта ладонь на его голову опустила, размеренно поглаживая, густые волосы перебирая.
— И я тебя… очень.
— Прости меня за все.
— А, знаешь, пожалуй, нам все же стоит выпить за новую жизнь. Ту самую, без всех этих «прости», «пойми»…
С места подскочила, вот только вино сразу не нашла. Уже в кухне вытащила бутылку из холодильника и на пороге гостиной комнаты шумно вскрыла, разлила шампанское по бокалам. Один Вадиму в ладонь втолкнула, свой тут же залпом выпила. Загадала желание, точно как в новогоднюю ночь, и его поцеловала. Горько и сладко одновременно. Горячо, страстно. Так, как всегда любила, так, как сейчас чувствовала. И вздрогнула, услышав звонкую трель телефона.
— Это тебя. — Головой качнула.
Губу закусила, тут же от Вадима отступив. К окну метнулась, желая впустить в комнату весенней прохлады, чтобы сбросить жар с разгоряченных щек, и у него застыла, не желая мешать разговору. А он все никак не начинался. Точнее, Вадим на звонок ответил, но только лишь слушал, собеседника не перебивая. Слушал и молчал. Долго. До Марты донеслись звуки коротких гудков, а он все
— Кто звонил? — Обеспокоенно спросила, но Вадим, кажется, и не услышал. Запоздало на ее голос отозвался, растерянно моргнул, а выразительная бледность с лица так и не сошла.
— Отец разбился. — Все, на что Вадима хватило в тот момент. — Мне надо ехать. — Отмахнулся, хотя Марта и не вспомнила сейчас подойти к нему, утешить, новостью ошарашенная.
Потом только, осознав, на пол опала, колени к груди прижала и долго-долго смотрела в одну точку. Пришла в себя от понимания того, что замерзла. На окно над своей головой глянула и подскочила, справляясь с порывами разбушевавшегося ветра, с косыми струями ледяного дождя.
Вадим приехал далеко заполночь. Разбитый и уставший морально, будто сломленный. Рухнул на постель, забывая стянуть костюм, и отключился. А рано утром снова ушел. Все, что Марта услышала, так это стук захлопнувшейся входной двери.
Похороны прошли шумно, помпезно. Вадим всем занимался. Играл оркестр, говорили много громких слов, поминальный стол был накрыт в лучшем ресторане города на сто персон. Лишь немногие подошли к Вадиму и принесли свои соболезнования лично. И только в этот день, стоя совсем рядом, Марта вдруг поняла, как же дорог Вадиму был этот жесткий человек, как он был ему нужен, как тяжело было тому изо дня в день делать вид, что разладом с отцом он не обеспокоен. Ему было больно. Он впервые остался один. Крепко сжимал ладонь Марты в своей, строгой военной выправкой встречая улыбки и скорбные гримасы. А еще Марта узнала, что Вадим вовсе не отрекся от того круга общения, к которому привык. Прежде этого не обсуждали, и вроде как все было ясно, но именно сейчас Марта открыла своего мужчину с другой стороны, отметила свежим взглядом.
Крепкий и надежный как скала, он легко перевоплощался, становился мягким и уступчивым. С вежливым наклоном головы выслушивал говорящего и выглядел крайне обеспокоенным вставшими в процессе беседы темами. Он умел быть разным. Он умел во всем извлечь для себя выгоду. Но, что особенно остро бросилось в глаза, что запомнилось и не давало спать по ночам еще очень и очень долго, так это осознание того, что Вадим не спешит выставить Марту вперед, представляя как будущую жену, как спутницу по жизни. Уже потом, гораздо позже она разглядела истинные причины такого поведения, а тогда это показалось демонстрацией какого-то весьма шаткого положения. Марта чувствовала себя незаслуженно униженной и будто недостойной. Она затаила обиду, которая и сыграла с ней злую шутку немного позже.
Глава 28
С того дня жизнь действительно изменилась… не в лучшую сторону. И изменился в первую очередь Вадим. Он стал замкнутым и молчаливым. С утра и до глубокой ночи пропадал на службе, зависал в запущенной смертью родителя бюрократической машине. Домой являлся едва живой и все, чего хотел, так это закрыть глаза и уснуть, крепко прижавшись к Марте всем телом. По-человечески она готова была его понять. Не принимала его решения выгородить ее из собственной жизни, из собственных проблем. Ей казалось, что выгородить, на самом же деле, хотел оградить, защитить, не дать утонуть вместе с ним. А, спустя месяц мытарств, он просто выдохся.