Шакал (Тайная война Карлоса Шакала)
Шрифт:
Министры и прочие официальные лица пытались из своих неудобных положений рассмотреть высокого человека с бледным круглым лицом и орлиным носом, который отдавал распоряжения на арабском языке, говоря с сильным акцентом: “Юсеф! Положи свою взрывчатку”. Потом Карлос задал вопрос на английском: “Вы нашли шейха Ямани?” Прятаться было негде. “Я здесь”, — сказал министр. Позднее он вспоминал, как боевик осмотрел всех присутствовавших и, “встретившись со мною взглядом, издевательски меня поприветствовал и представил своим сообщникам”.{171}
И только позднее, когда Карлос обнаружил министра нефти Венесуэлы Валентина Эрнандеса Акосту, до Ямани дошло, что происходит: “Главарь очень доброжелательно начал беседовать с венесуэльским
Кляйн вместе с Юсефом, который, по его словам, до того момента где-то прятался, расположился в коридоре, который вел к конференц-залу. К этому моменту они уже целиком контролировали весь второй этаж. “Наверное, и снаружи это понимают, — подумал он. — Теперь в штаб-квартире ОПЕК царила гробовая тишина”.{173} Нападавшие при этом не знали, что через несколько секунд после звонка инспектора Янды дежурный офицер центрального полицейского управления Вены поднял по тревоге спецподразделение полиции. Еще через несколько минут, в то время, когда Карлос уже находился в помещении конференц-зала, три бойца в стальных шлемах и бронежилетах, вооруженные “узи”, ворвались в фойе нижнего этажа. Удостоверившись в том, что спасти инспектора Тишлера, тело которого наполовину вывалилось из лифта, невозможно, они бросились наверх. На втором этаже их встретил шквал огня.
Кляйн и Юсеф прикрывали коридор и стойку регистрации. Командир антитеррористической группы Курт Леопольдер оттеснил их в глубь слабоосвещенного коридора и приказал открыть ответный огонь. Одна пуля, отскочив от стены, попала Кляйну в живот, другая царапнула по бедру, третья врезалась в его пистолет. Леопольдер, получив пулю в зад, начал отступать. Кляйн, не ощущавший боли от своей раны, бросил гранату, но неудачно: она взорвалась в четырех метрах от него и в шести от его цели. Кляйн успел пригнуться, и большая часть осколков врезалась в стены коридора.
Эта граната, подкрепленная непрерывными предупреждениями Кляйна о том, что все заложники будут убиты, если штурм не прекратится, убедила австрийцев, что им ничего не остается, как отступить. Кляйн прошел в кухню, примыкавшую к коридору, закурил сигарету и, подняв свитер, начал рассматривать свою рану. Как ни странно, крови не было. Когда он вошел в конференц-зал, чтобы показать Карлосу свою рану и сообщить ему о раненом австрийце в зале регистрации, тот ласково потрепал его по голове и велел охранять заложников. Потом к Карлосу медленно приблизилась Крёхер-Тидеман: “Я тоже прикончила двоих”. Карлос ответил ей улыбкой: “Отлично. Я тоже пристрелил одного”.{174} Она спросила о Ямани, и Карлос показал ей министра.
Карлосу было отчего улыбаться. К полудню, после боя, длившегося менее получаса, он уже выполнил первую часть своего плана. Его группа захватила штаб-квартиру ОПЕК и удерживала 62 заложника. Из окон конференц-зала Карлос видел столпившиеся вокруг здания войска специального назначения, вооруженные автоматами и слезоточивым газом. Однако никаких действий они не предпринимали.
Карлос приказал заложникам встать. Пока министры и члены их делегаций отряхивали от пыли свои костюмы, им было приказано разбиться на три группы: “либералы и полу-либералы”, “преступники” и “нейтралы”. Алжир, Ирак, Ливия и Кувейт были отнесены к “либералам”, и их представителей загнали в дальний конец овального стола, неподалеку от окна, где Юсеф складывал взрывчатку и подсоединял ее к электродетонаторам. Представители “нейтральных” стран — Эквадора, Габона, Индонезии, Нигерии и Венесуэлы были размещены на противоположном конце стола. Саудовская Аравия, Иран, Катар и Объединенные Арабские Эмираты, чьего посла Карлос планировал похитить в Лондоне, были объявлены “преступниками”. Повернувшись к Ямани, Карлос сказал: “Я —
Карлос чувствовал, что заложники ждут от него объяснений. На достаточно беглом арабском языке он объявил, что командует подразделением палестинских коммандос и что в основном его действия направлены против Саудовской Аравии и Ирана. Он пообещал, что если ему будет оказано содействие, то никто не пострадает. После чего Карлос приказал молодой англичанке-секретарше, Гризельде Кэри, напечатать обращение, составленное на английском языке. Оно было кратким и очень конкретным:
“Австрийским властям.
Мы удерживаем заложников — членов сессии ОПЕК. Мы требуем, чтобы наше коммюнике передавалось по австрийскому радио и телевизионной сети каждые два часа, с тем чтобы первый выход в эфир был осуществлен по прошествии двух часов от настоящего момента.
Завтра в 7 утра нам должен быть предоставлен большой автобус с занавешенными окнами, который доставит нас в аэропорт, где нас должен ждать самолет ДС-9 с заправленными баками и командой из трех человек.
Любая задержка, провокация или попытка проникновения в здание ставят под угрозу жизнь заложников.
Вооруженные силы арабской революции.
Вена. 21.12.75.”
Потом Карлос приказал Кэри напечатать еще одно послание, на этот раз по-французски. Это было довольно бессвязное коммюнике, явно носившее признаки стиля Хаддада и занимавшее семь страниц. Арабский народ, провозглашал манифест, является жертвой страшного заговора, призванного обеспечить победу силам сионизма. В заговоре участвуют американские империалисты, сионистские агрессоры и некоторые арабские правительства, которые стремятся сломить сопротивление палестинских революционеров и посеять раздор в арабском мире. В коммюнике также заявлялось о невозможности заключения каких-либо договоров, ведения переговоров и признания Израиля; капитуляция перед лицом израильской оккупации “арабской земли Палестины” была исключена. Манифест требовал вторжения в Израиль египетской армии с созданием единого ирако-сирийско-палестинского фронта на северо-востоке. В нем заявлялось о необходимости восстановления арабского единства и выдвигалось требование использовать “нефтяные ресурсы на благо арабского народа и других народов «третьего мира»”.
Когда Кэри закончила свою работу, Карлос велел ей взять письмо и манифест и передать их властям. По дороге она должна была помочь выбраться из здания раненому полицейскому. Это было пугающее задание для Кэри. Сжимая в руке послания Карлоса, она прошла темным коридором и нашла раненого Леопольдера, несмотря на отсутствие света. Она сказала ему, что террористы согласны, чтобы он покинул здание при условии, что его подразделение прекратит стрельбу. Леопольдеру, группа которого отступила вниз по лестнице, ничего не оставалось, как принять это условие. Выполнив свою задачу, дрожащая Кэри с криком: “Не стреляйте! Не стреляйте!”, наконец, вышла на улицу.
Карлос чувствовал себя настолько уверенно в ожидании ответа на свое послание, что пренебрег теми правилами, которые он еще недавно пытался вдолбить Кляйну, и отпустил австрийскую секретаршу, с которой началась истерика. Потом он небрежно оставил на столе заряженную “беретту” рядом с группой министров и отошел в сторону с автоматическим пистолетом. Если бы кто-нибудь по недомыслию попробовал бы ее схватить, Карлос тут же застрелил бы его, попутно ранив окружающих. “Мне нужно было выявить агентов службы безопасности”, — говорил он позднее в свое оправдание. Это была одна из характерных забав Карлоса: он любил играть жизнью заложников. “То нам казалось, что все обойдется, а потом нас охватывала уверенность, что смерть неминуема”, — вспоминал венесуэльский министр нефти Эрнандес Акоста, который попросил Карлоса вернуться за своим пистолетом. Другой делегат сессии сравнивал их положение “с состоянием гостей на жуткой вечеринке, с которой никому не дано уйти”.