Шакал (Тайная война Карлоса Шакала)
Шрифт:
Университетские годы Ильича совпали со временем палестинских волнений. Унижение, вызванное поражением арабов в шестидневной войне в июне 1967 года, когда израильские войска, неудержимо двигаясь вперед, захватили Синайский полуостров, Голанские высоты, Восточный Иерусалим и западный берег реки Иордан, породило волну возмущения среди палестинских беженцев, скопившихся в близлежащих арабских странах. Палестинские боевики, базировавшиеся в Иордании, не сомневались в том, что все должны взять в свои руки, и занимались тем, что организовывали рейды на израильскую территорию. Будучи уроженцем другого континента и получив привилегированное воспитание, Ильич не имел ничего общего ни с этими боевиками, ни с теми 800 тысячами палестинцев, которые покинули Израиль во время провозглашения его независимости в 1948
Предшествующие беседы с отцом также могли сыграть свою роль в формировании взглядов Ильича. Рамирес На-вас не скрывал, кому он отдавал свои симпатии: “Неужели ты думаешь, что евреи, израильтяне и сионисты решились бы на все эти преступления на Ближнем Востоке, если бы им не помогали Соединенные Штаты? Или сами евреи неуязвимы?”{52} В Москве Ильич донимал своих друзей из рядов палестинцев разными вопросами, и они рассказали ему о человеке, которого позднее он стал называть “Учителем”, а именно — о Вади Хаддаде, который был старше его на двадцать лет.
Как и Ильич, Хаддад родился в буржуазной семье в Галилее. Его отец был известный арабист и профессор математики. В тот день, когда израильская армия разрушила его родной дом, Хаддад поклялся, что будет уничтожать израильтян до конца своей жизни.{53} Будучи студентом медицинского факультета в Американском университете Бейрута, он начал обсуждать со своими друзьями способы достижения своей цели. Его ближайшим другом был другой будущий медик, Джордж Хабаш. Вместе они открыли бесплатную клинику для палестинских беженцев в Иордании, а затем приняли активное участие в организации — в начале 1950-х годов — Арабского национального движения, имевшего целью возвращение в Палестину. Горечь, которую они испытали после поражения в шестидневной войне, превратило движение в Народный фронт за освобождение Палестины, который был основан через несколько недель под руководством Хабаша. С самого начала выраженный одной строчкой манифест Народного фронта гласил, что он будет бороться за освобождение Палестины силовыми методами. Идеологией нового движения стал марксизм, а его основной тактикой — террор.
Идея террора принадлежала Хаддаду. Убежденный в бесплодности налетов феддеинов на израильские военные цели, он организовал в июле 1968 года первый угон самолета. Два боевика заставили “Боинг-707” авиакомпании “Эль-Аль”, летевший обычным рейсом из Рима в Тель-Авив, приземлиться в Алжире, переименовав его в “Палестинское освобождение 007”.
Израильское руководство заявило о своем отказе вступить в переговоры с террористами, однако в течение последующего месяца оно только этим и занималось. В обмен на освобождение пассажиров угонщики получили шестнадцать палестинцев, отбывавших тюремные сроки в израильских тюрьмах. Могущественный победитель в шестидневной войне был, хоть и ненадолго, поставлен на колени. “Убийство одного мирного еврея, — заключил Хабаш, — гораздо эффективнее, чем убийство сотни на полях сражений”.
С этого времени заголовки газет начали пестреть сообщениями об угонах самолетов и других насильственных действиях, заставив правительства Запада прислушаться к палестинцам. В том же году Организация освобождения Палестины, которая включала в себя Народный фронт и другие повстанческие фракции, опубликовала декларацию, в которой провозгласила вооруженную борьбу единственным средством, ведущим к освобождению Палестины, а “диверсионную деятельность — ядром народной войны за освобождение”.
Обещанная Хаддадом мировая революция откликнулась в душе венесуэльского студента, воспитанного на марксистской идеологии. Для Хаддада уничтожение Израиля и рождение революционной Палестины было лишь первым шагом в битве, объявленной такими учителями, как Че Гевара и Мао Цзэдун. “После этого, — обещал Хаддад, — мы низвергнем феодальные арабские троны, а затем распространим нашу революцию по всему миру”. В последовавшие годы революционеры и боевики всего мира с радостью принимались Хаддадом, включая западногерманскую банду Баадер-Майнхоф, итальянские “Красные бригады”, японскую “Красную армию” и движение “Ту-памарос” из Южной Америки. Впрочем, несколько лет спустя, после долгого и напряженного разговора с Ильичом, шейх Ямани из Саудовской Аравии убедился в том, что Ильич никогда не верил ни в цели, провозглашенные палестинцами, ни в арабский национализм, и если он и оказывал им поддержку, то потому лишь, что они казались ему средствами достижения мировой революции.
Привлеченный идеологией Хаддада и восхищенный его пропагандистскими ударами, Ильич загорелся желанием все разузнать о партизанских тренировочных лагерях Народного фронта, в которых наиболее способных учеников обучали тому, как вести бой в захваченных самолетах. Друзья Ильича утверждали, что именно в Москве он впервые сошелся с палестинцами.{54} Советские власти относились весьма благосклонно к палестинцам, и КГБ именно в это время делал первые попытки сблизиться с Хаддадом. Глава КГБ Юрий Андропов в письме Генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Брежневу характеризовал эти контакты как “секретные и активные взаимоотношения”.{55} Говоря о своем первом контакте с Народным фронтом, Ильич называет имя Рифаата Абула Ауна, который был представителем этого движения в Москве. Эмиссару палестинцев Ильич понравился, и вместе с группой студентов из Латинской Америки он получил приглашение посетить военный тренировочный лагерь для иностранцев в Иордании.
“Идея нам понравилась, и мы начали размышлять о том, как это сделать, не прерывая обучения в Москве. Однако, когда нас исключили из университета им. Патриса Лумумбы, мы столкнулись с неожиданной проблемой. Уехав из Советского Союза, мы уже не могли вернуться обратно”, — объяснял позднее Ильич.{56} По его собственным словам, они собирались пройти лишь краткий тренировочный курс перед возвращением в Москву. После чего они собирались применить приобретенные знания в отрядах Дугласа Браво в Венесуэле. Молодые радикалы выбрали Ильича разведчиком, и в июле 1970 года, в возрасте двадцати лет, он в одиночку отправился на Ближний Восток, “потому что у меня было больше опыта, чем у других, и потому что я владел несколькими языками. Кроме того, я раньше других завязал контакты с палестинцами”.{57}
В это же время, одиннадцатого июля, Хаддад чудом остается жив, когда шесть “катюш” советского производства врезаются в его квартиру в Бейруте, где он беседует с двадцати-трехлетней Лейлой Халед, угнавшей в Дамаск (в августе 1969 года) самолет авиакомпании TWA. Электронный таймер должен был выпустить ракеты из дома напротив. Две из них не взорвались, зато четыре оставшихся сделали свое дело. Каким-то чудом Хаддад и Лейла Халед отделались незначительными травмами, зато жена Хаддада, Самия, и их восьмилетний сын получили серьезные ранения и ожоги. Палестинцы единодушно сочли, что это покушение — дело рук “Моссада”.
После ночного перелета Москва — Бейрут Ильич неожиданно появился в офисе Бассама Абу-Шарифа, считавшегося “общественным лицом террора”, так как тот был официальным представителем Народного фронта. Палестинец родом, вынужденный покинуть родительский дом в Иерусалиме после объявления Израиля независимым государством, Абу-Ша-риф познакомился с Хабашем во время обучения в Американском университете Бейрута. Фактически Абу-Шариф был неофициальным вербовщиком идеалистически настроенных молодых иностранцев, которые стучались к нему в дверь, в том числе двух немцев, ставших вскоре пресловутыми партнерами Ильича — Андреаса Баадера и бывшей тележурналистки Ульрики Майнхоф.
Занимая эту выгодную позицию, Абу-Шариф рисовал жизнеутверждающую картину мотивировок своих рекрутов: “Акции Хаддада доказали, что относительно небольшая группа сплоченных и преданных делу людей может нанести Западу неожиданный и чувствительный удар и безнаказанно уйти после этого. Подобные возможности как магнитом притягивали всех этих неоперившихся подражателей Че Гевары. Многие из них действительно ненавидели капитализм с его властью большого бизнеса и сильных правительств, стремящихся сокрушить стремление к независимости. Они рвались к свободе и власти. И Палестина стала олицетворением их революционных надежд”.{58}