Шалаш в Эдеме
Шрифт:
Я напряглась: за последние сутки со мной столько всего стряслось, что всякие мелкие неожиданности воспринимались с испугом – как предвестие крупных неприятностей.
Слон, однако, открыл дверь и решительно вошел в прихожую.
Там горел свет.
– Кирюха, ты вернулся, что ли? – крикнул он в глубину квартиры.
В ответ донеслось что-то нечленораздельное.
Слон толкнул ближайшую дверь, и я увидела небольшую типовую кухоньку, довольно аккуратную, но безликую, как бывает там, где не чувствуется присутствие женской руки – все вроде лежит на своих местах, ничего не разбросано, но нет никаких милых мелочей, которые делают помещение человеческим
Впрочем, все это я заметила во вторую очередь.
В первую очередь невозможно было не заметить огромного мужика, который сидел за столом ссутулясь, – широченные плечи, обтянутые серым свитером грубой домашней вязки, бычья красная шея, выглядывающая из ворота, нечесаные буйные рыжеватые волосы…
Перед этим мужиком стоял граненый стакан и две бутылки водки – одна пустая, другая только что начатая.
«Ну вот, – подумала я обреченно, – только этого алкаша мне не хватало для полного счастья…»
Кирилл поднял голову, и я увидела его лицо.
Это лицо напоминало разрушенный дом, из которого давно выехали жильцы, – такая на нем была написана пустота и безнадежность.
– Родька, садись, выпей со мной… – прорычал здоровяк низким, рокочущим голосом. – Ох, ты с девушкой… девушка тоже пускай выпьет… ребят помянуть…
– Каких ребят?! – переспросил Слон. – Объясни толком, что случилось? Ты когда вернулся? Что с матерью?
– С матерью порядок… – выдохнул Кирилл и плеснул в свой стакан водки. – С матерью полный порядок… – Он провел по глазам тыльной стороной руки и уронил на стол огромный кулак, густо поросший короткими рыжими волосками. – Спасла она меня, Родька… а ребята… – и он хрипло застонал.
– Да объясни, наконец, в чем дело!
– Сядьте, выпейте со мной! – потребовал Кирилл.
Слон взглянул на меня выразительно – мол, так надо, – достал из шкафчика два таких же граненых стакана, налил один до половины, во второй плеснул на палец и пододвинул ко мне. Потом он протянул руку к холодильнику, поставил на стол открытую банку крупных маринованных огурцов.
Я опустилась на простой деревянный стул и вздохнула.
Слон поднял свой стакан, вопросительно взглянул на Кирилла.
Тот хрипло выдохнул:
– Не чокаясь! Пусть море будет им могилой…
Он опрокинул в свою глотку полный стакан, не поморщившись и не закусывая. Слон, то есть Родион, тоже выпил, умело, но без удовольствия. Я сделала вид, что пью, но отставила стакан, не пригубив водку, – только не хватало сейчас напиться!
Еще я успела подумать: где, интересно, они в наше время достают такие граненые стаканы?
– Ну скажи, наконец, что стряслось? – настойчиво повторил Слон, достав из банки огурец и захрустев им.
– Ну, ты знаешь – три дня назад телеграмма мне пришла, что с матерью плохо. Я все бросил, ребят оставил на лоханке, а сам полетел в Ангарск… к нам, ты знаешь, прямого самолета нет, пока добрался – уж не думал ее в живых застать… Однако, когда добрался до дома, гляжу – она меня встречает, ничего, живая, только глаза прячет… Я – так и так, что случилось, почему телеграмма?.. А она только вздыхает, говорит – сердце, мол, прихватило, дышать невозможно, а как ты приехал, так сразу же и полегчало… Ну, я денек с ней побыл, достал билет и обратно полетел. Добрался до Лебяжьего, а лоханка наша накануне вечером затонула, никто не спасся… все ребята погибли – и Леха, и Димка Козырь, и Степаныч, и Петруха Горелый… а ведь я с ними сколько вместе кантовался!.. – Кирилл застонал, как раненый зверь, и налил себе
– На то она и мать!.. – сочувственно отозвался Слон.
– На то она и мать… – повторил Кирилл, как эхо. – Но мне-то каково? Ребята на дне морском, а я здесь… как я им в глаза посмотрю?!
– Ну, в глаза-то ты им уже не посмотришь! – ляпнул Слон.
– Вот именно! – прохрипел Кирилл. – Глаза им рыбы балтийские выели! А я тут водку пью… а если доведется на том свете свидеться? Если он есть, тот свет?
– Значит, такая судьба…
– Судьба? – Кирилл поднял голову, уставился в стену за холодильником. – Судьба-то она судьба, да только не нравится мне все это… я бичей тамошних расспрашивал, они говорят – море было спокойное, не больше двух баллов, с чего бы нашей лоханке затонуть? А еще, говорят, там, в Лебяжьем, какие-то чужие накануне крутились, из этих, новых, которые с пальцами враскорячку. И Димка Козырь аккурат накануне в «Васильке» гулял, все говорил, что теперь непременно разбогатеет, Нинку рыжую замуж звал…
– В Васильке? – переспросил Слон, чтобы показать, что слушает соседа. Мне эта пьяная болтовня, честно говоря, поднадоела.
– Ну да, «Василек» – это шалман так называется, там, в Лебяжьем… а Нинка рыжая в нем буфетчицей…
– Ну, и при чем тут эта Нинка?
– Нинка-то ни при чем. – Кирилл вдруг понизил голос. – А только Леонид Борисыч не отзывается… вот я и думаю, не нашли ли они тот корабль?..
Я насторожилась при имени «Леонид Борисович». Оно напомнило мне о человеке в пещерах… впрочем, мало ли на свете людей с одинаковыми именами?
– Какой корабль? – переспросил Слон.
– А, ну да, я ж тебе не рассказывал… – Кирилл положил огромные кулаки на стол и обвел нас взглядом. – Ну, ты же знаешь – я раньше на торговых кораблях ходил, помощником механика. Только два года тому назад на «Академике Рабиновиче» авария случилась, машину запороли, судовладелец большие деньги потерял. Главный механик, сволочь, на меня все свалил, будто это я по пьяному делу лажанулся. А ты же, Родька, знаешь – я могу сколько угодно выпить, и даже рука не дрогнет! – Кирилл в доказательство своих слов предъявил нам свою огромную лапу, которая действительно нисколько не дрожала. – А самое главное, что я на лоханке, на корабле то есть, вообще никогда не употребляю. Я себе не враг! Но только механику поверили и списали меня на берег без права работать по специальности…
Кирилл тяжело вздохнул, заново переживая свой жизненный крах.
– В общем, ты же знаешь – перешел я на всякую береговую работу… подай-принеси, погрузи-разгрузи, в общем, бичевал. Ну а тут, месяца полтора тому назад, встретился я с Димкой Козырем. Мы с ним раньше на одной лоханке кантовались, на сухогрузе «Инженер Любегин». Но Димка, он и правда зашибал, а главное, как выпьет – непременно в драку лезет. Как-то, помню, в одиночку с четырьмя бразильцами поцапался… – Кирилл на мгновение замолчал, вспоминая славное прошлое. – В общем, по этой причине списали его на берег еще четыре года тому назад. С тех пор он и бичевал. А тут повстречал он мужика одного, из сухопутной братии, которому срочно нужна была небольшая лоханка с командой. Этого самого Леонида Борисовича. Ну, мы с Димкой хоть к черту на службу рады, лишь бы в море выйти! Я ведь, ты знаешь, на берегу себя как-то не так чувствую… как будто я – это не я… – Он вздохнул, не в силах выразить свои эмоции, но Слон поощрительно кивнул, показав, что все понимает.