Шалаш в Эдеме
Шрифт:
– Он нас обкурил каким-то наркотиком… – проговорила я, с трудом ворочая языком.
Слон, кажется, тоже начинал поддаваться тому же дурманящему влиянию. Рука его, сжимавшая мое плечо, слабела, блеск в глазах медленно угасал.
Та часть моей натуры, которая еще пыталась бороться, взяла на какое-то время верх. Я схватила кусок мешковины, подскочила к кувшину с водой, плеснула на тряпку и обвязала ею лицо. Потом сделала второй такой же «противогаз» и обмотала им лицо Слона. В голове немного прояснилось, вязкая слабость
Старик-жрец, неприязненно наблюдавший за нами, попытался встать на нашем пути, но Слон, недолго думая, приложил его кулаком.
Жрец упал на земляной пол, маска откатилась в сторону.
Я увидела его лицо.
Не знаю, что я ожидала увидеть. Может быть, какое-то немыслимое уродство, лицо, обезображенное страшными шрамами или изъеденное какой-нибудь экзотической болезнью.
Или, наоборот, выразительное и яркое лицо великого артиста, властителя дум, с горящими глазами и медальным профилем. Во всяком случае, что-то впечатляющее, демоническое, незаурядное. Но только не то, что представилось сейчас моему взгляду.
Опьянение наркотиком прошло, но все мои чувства обострились: я видела глазами внутреннюю сущность этого человека.
Лицо жреца было каким-то жалким, некрасивым и невыразительным. Маленькие, бесцветные, близко посаженные глазки, низкий детский лоб, нездоровая сероватая кожа, вылинявшие бровки, безвольный рот с некрасиво оттопыренной нижней губой.
Лицо прирожденного неудачника.
Перехватив мой взгляд, жрец поспешно нашарил свою маску и нацепил ее, спрятав свое подлинное лицо.
Но было уже поздно, я открыла его самую страшную тайну, поняла его глубинную суть.
Этот жрец был всего лишь мелким, жалким, незначительным человечком, который влачил унылую, ничтожную, безрадостную жизнь, которого не ставили ни во что окружающие, притесняли на работе, которого обходили и унижали при каждом удобном случае.
Так продолжалось до тех пор, пока он каким-то чудом не надел маску властителя душ, жреца тайного запретного культа. И, надев эту маску, он постарался выместить на окружающих все свои бесчисленные неудачи, всю свою бесцветную жизнь, состоявшую из одних нескончаемых понедельников.
Я успела разглядеть это за те секунды, пока жрец был без маски. Я его поняла, и он больше не представлял для меня опасности: если бы он попробовал снова подчинить меня своей власти, я просто расхохоталась бы ему в лицо. А тот, кто смешон, не может властвовать.
Похоже, жрец тоже все понял: понял, что я разгадала его маленький постыдный секрет, понял, что больше он не имеет надо мной никакой власти. Он поднялся на ноги, поправил свою тяжелую маску и отвернулся от меня, безвольно сгорбившись.
Мы со Слоном переглянулись, вышли за ограду и захлопнули за собой дверь. Слон защелкнул замок и проговорил:
– Посидите
Мы повернулись спиной к своим бывшим тюремщикам и припустили прочь по длинному темному коридору.
Несколько минут мы шли как можно быстрее, чтобы оторваться от возможной погони. Но вскоре коридор разделился на два рукава, и мы остановились.
– И куда теперь идти? – пробормотал Слон, почесав в затылке. – Монетку, что ли, бросить?
– Направо, – неожиданно ответил Кирилл, который до этого только безвольно перебирал ногами.
– Почему направо? – удивился Слон.
– Так мне кажется.
– Ну, ты вроде очухался! – Слон обрадовался и выпустил плечо приятеля. – А все-таки почему направо?
– По-моему, Кирилл прав, – поддержала я моряка. – Мне тоже правый коридор как-то больше нравится. Сама не знаю почему. Наверное, женская интуиция.
– Ну, два – один… – неохотно согласился Слон, и мы повернули направо.
И очень скоро я поняла, почему моя интуиция проголосовала за правый туннель.
Откуда-то издалека до меня донеслось еле слышное пение.
– Эй, вы слышали? – опасливо проговорил Слон, замедлив шаги.
– Слышали, слышали! – подтвердила я. – Идем!
– А это не они? Не те придурки в балахонах, которые держали вас в клетке?
– Нет, не они, не бойся!
Я, кажется, узнала доносившийся из темноты голос.
Мы прибавили шагу и вскоре уже начали различать слова.
– …и снится нам не рокот космодрома… – старательно выводил надтреснутый голос. – Не эта ледяная синева… а снится нам трава, трава у дома…
– Эй! Дедушка! – окликнула я.
– Кто это? – проговорил невидимый любитель советских песен.
Впереди мелькнул неяркий свет, и мы наконец увидели довольно странную фигуру.
– Это еще что за чучело? – удивленно воскликнул Слон.
– Тише ты! – шикнула я на него. – Считай, что нам здорово повезло!
Перед нами был дедок в потертом ватнике, кирзовых сапогах и шапке-ушанке, одно ухо которой лихо задралось к небу.
– Что, ребятки, никак, заблудились? – проговорил дедок, разглядывая нашу троицу. – Пещера наша, она сурьезная, она шутить не любит! Но вы не сумлевайтесь, я вас отсюда в два счета выведу, я ее, родимую, хорошо знаю! Все входы-выходы…
Тут он заметил меня и оживился:
– Так это ты, дочка?! Ты же тут уже была давеча! Или так наша пещера понравилась, что снова приехала? Да, пещера у нас знатная, всем пещерам пещера! Сейчас-то она поменьше стала, а до войны километров сто была… и покойный дед мой всю ее досконально знал! Самого Владимира Ильича по ней водил…
– Кого? – удивленно переспросил Слон.
– Ленина, Владимира Ильича! Когда тот от жандармов, значит, скрывался! Дед мой его через всю пещеру провел и в тайном месте вывел, прямиком к станции! Даже на поезд поспели!