Шальная мельница
Шрифт:
А вот и замерли посреди двора. Живо соскочить с лошадей, приняться приветствовать товарищей, в том числе и (не менее довольного, чем мы) Фон-Кронберга.
Быстрый, украдкой взгляд по сторонам, а на устах не сходит сияющая улыбка. Фон-Мендель, казалось, совсем никого не замечал, никого... кроме меня.
Наконец-то глаза встретились. Обмерла, не отваживаюсь ступить и шаг. Но и без того Генрих был полон решительности. Торопливо приблизился ко мне. А взор, раненной птицей, заметался от очей к животу, и обратно.
Побледнела
Горькие рыдания позорно выдали обреченность нашу сполна.
– Анна, - живо ухватил меня за плечи, и, ничего не стыдясь, прямо на людях, вмиг притянул, притиснул к себе. Поддаюсь, прижимаясь в ответ.
Едва слышно шепчу:
– Прости меня...
– Родная моя, - вынуждающее движение - и отстраняет малость, дабы встретились наши взгляды. Ласково проводит руками по моим волосам.
– Ты чего, хорошая моя?
– сжал за плечи.
– Ничего страшного. Мы еще попытаемся... Слышишь?
– усерднее вглядывается мне в глаза. Неуверенно, криво улыбаюсь.
– Я вернулся, и теперь у нас всё будет хорошо.
Несмело, едва заметно киваю.
– Генрих, - послушалось грозное, с укором за нашими спинами.
Резко отстраняется, шаг в сторону, полуоборот.
Командор. Порицательный, многозначительный взгляд того на друга.
Покорно закивал головой мой Фон-Мендель и виновато опустил голову.
– Анна, - вдруг удостоил меня взором Рихтенберг.
– Рад Вас видеть.
Смиренно, молча, кланяюсь.
Бойко хватает моего риттербрюдера за локоть и тащит в сторону, ко входу в замок.
– Ты из ума, что ли, выжил?
– доносится до меня рычание.
– Не при всех же!
***
Словно на иголках, день. И здесь уже мой Генрих, здесь! И, тем не менее, по-прежнему, в недосягаемости. И хоть монахам не подобает, даже по такому случаю, закатывать пиры, все-таки общая трапеза, с вдохновленными, возвышенными, возбужденными речами и радостным, добродушным смехом, имела место быть в тот вечер. А потому еще одна ночь полного одиночества и душетерзания, однако, главный ответ на главный вопрос получен: Генрих жив. А потому... что еще нужно? А остальное - стерпится, и переживется.
***
На следующий же день, едва перевалило за полдень, как уже гонец, в виде мелкого мальчишки с мельницы, принес мне весть, срочное прошение риттербрюдера Фон-Менделя "явиться к нему на аудиенцию".
Сломя голову, путаясь в полах платьях, я мчала по коридору Замка, пока того не замечали сторонние взгляды. Но буквально поворот - и внезапно кто-то окликнул меня позади. Пристыжено обмерла я на месте. Резвый разворот.
Командор шагал навстречу.
Мгновения покорного ожидания - и застыл около меня. Загадочный, порицательный взгляд в очи.
– Анна...
– Да?
– испуганно дрогнул мой голос.
– Я бы хотел... кое о чем Вас попросить, - едва различимый шепот.
– Слушаю, - нервно сглотнула я ком скопившейся слюны.
Немного помедлил, но, сделав шумный, глубокий вдох, осмелился:
– Я... всё понимаю. Вопреки... даже собственным ожиданиям. Однако... очень прошу, будьте осторожны. И это касается не только Вас. Я надеюсь, понимаете, о чем я, - многозначительный, проникая в самую душу, взор (несмело киваю головою в ответ), тут же виновато пряча взгляд.
– Он мне тоже дорог, - продолжил Комтур, - как и Вам. И хоть по духу, а не по крови, но считаю его своим братом. И мне страшно думать, полагать,... куда это всё ведет. Хотя... останавливать не смею. Даже если и... должен. А потому, еще раз, очень прошу, будьте осторожны. Тем более, это - куда больше в ваших интересах, нежели моих. Верно?
Покорно киваю головой, не смея подвести очи.
– Еще одна просьба... пусть этот разговор останется только между нами. Даже нашему общему знакомому... не стоит про него знать. Хорошо?
– Да, - поспешно отзываюсь.
– Радует. Надеюсь, мы друг друга отлично поняли. Береги Вас Бог.
Уверенный разворот - и пошагал прочь, оставляя меня застывшую в ужасе и ошеломлении, в полном одиночестве.
***
И если я в тот день так и не отважилась дойти до дверей моего Генриха,... после всего услышанного от Рихтенберга, то уже сам Фон-Мендель предрешил мою участь.
Вечером, после ужина и молитв, мой рыцарь пришел ко мне в приют и странными, отчасти излишне радостными, речами вынудил с ним отправиться на прогулку. Сначала сад, потом - библиотека. Да только, до последней мы так и не дошли.
Живо распахнуть дверь кабинета - и нырнуть внутрь, прячась за тяжелым, твердым полотном крепкой защиты.
– Анна, родная моя, что случилось?
– вмиг обнял меня, притянул к себе. Пытливый, с опаской, взгляд в глаза.
Замялась, поморщилась я. Вырываюсь - шаг в сторону. Поддается.
Несколько шагов по комнате делаю - и полуоборот. Не подводя глаз:
– Меня пугают мысли о том,... что однажды тебе, возможно, придется ответить за... любовь ко мне. Причем, - кривлюсь, - я имею в виду, здесь... на земле.
Взгляд в очи.
Тугая, непроницаемая серьезность - и вдруг ухмыльнулся. Уверенное движение ближе - и обнял за плечи, вынужденно представив меня лицом к лицу.
– Прошу... оставь эти мысли - мне. Я привык нести ответственность за свои поступки и решения, причем самостоятельно. А посему, надо будет - отвечу. А пока не стоит забивать сим голову. Иначе всё будет... зря.
Вдруг оторвался от меня, прошелся по комнате, к столу. Обогнул его сбоку, выдвинул ящик - и что-то взял оттуда. Резво выстрелил взглядом мне в очи. Добрая, нежная улыбка. И вновь подойти ко мне ближе. Нежно коснуться плеч.