Шальная мельница
Шрифт:
– И не надо, - горько морщится, с натяжкой улыбается.
– Даст Бог - будет. Нет - то и нет.
Мне и тебя хватает.
– Не говори так, - рычу.
– Ты даже не представляешь, что она мне сказала ...
– Кто?
– нахмурился, пытливый взгляд в глаза. Невольно поддаюсь, отвечая тем же, но в следующий миг поспешно осекаюсь, уводя очи в сторону.
– Неважно...
– Беата?
Удивленно вздернула я бровями.
Уверенно качаю, отрицая, головой.
– Нет. И, тем не менее, - набираюсь храбрости взглянуть в лицо.
– Это - жутко, но и... верно на все сто. Будто, полностью меня
– Да не слушай ее, кем бы она ни была, - рассерженно рычит. Поерзался немного на месте, а затем и вовсе встал. Прошелся по комнате.
Обмер, руки в боки.
– Глупости всё это.
Вмиг убираю ладони, колкий, гневный взгляд на него.
– Неужели?
– рявкаю.
– Чего только стоили роды Нани? Если бы не Беата... не жить бы ей вовсе. Да и тебя... постоянно довожу до грани... каждой этой нашей встречей.
– Не надо, Анна, - гневно бормочет, в негодовании, мерно качая головой.
– Вот только не надо меня в эту чушь вплетать. Я даю отчет тому, что делаю. Мои поступки - моя ответственность. И не надо облачать себя в мою вину.
– Вину, - победно киваю.
– Вот именно, вину!
– А как иначе?
– обмер, выпучив глаза.
– Да, вину, за сдержанное слово. И что? Причем здесь ты?
Немного помедлив:
– Это я тебя на это подбила.
Скривился, ядовито закивал головой.
– Приятно слышать, что ты считаешь меня своей глупой марионеткой.
– Не перебирай слова!
– живо подрываюсь на ноги. Шаги вперед.
– А ты глупости не городи! С пустого места... паника и истерика.
– С пустого? Не сегодня-завтра, - развожу обреченно руки в стороны, - вновь объявят о новом походе - и нет тебя. На месяцы, или... И это в лучшем случае.
– В лучшем?
– оторопел.
– Командор в курсе. И неизвестно кто еще. Кто, кому сие будет излишне противным, или нетерпимым. И... мне страшно тогда представить, что из этого всего выйдет.
– А раньше тебя это не пугало.
Обмерла, я уличенная в очевидном.
– Потому что...глупой эгоисткой была.
– А теперь? Прозрела?
– дерзко сплюнул слова.
Внезапно стук в дверь.
Кривится, злится, сопротивляется, но еще миг - и, прожевав какие-то ругательства, прошелся к двери.
– Командор?
– Генрих, выйдем?
– Давай не сейчас?
– Нет, сейчас.
Взгляд на меня Фон-Менделя, колкое, все еще напряженное:
– Подожди меня здесь. Прошу, никуда не уходи. И не делай глупостей.
... еще миг - и осталась я одна в комнате.
Несмело пройтись к столу. Застыть в нерешимости.
А в голове жуткие слова старухи: "Сама счастья никому не даешь, и у других забираешь! Смерть только своим принесешь! Глупая!"
Бойко, уверенно снять с себя медальон - и положить на столешницу.
Прощальный, с замиранием сердца, взгляд около - по родным палатам, - и рвануть к двери.
Пока вдали, у окна пылко беседовало два Генриха, мой да Командор, украдкой, мышей прорваться мимо невольных свидетелей и пуститься наутек.
– Я не знаю, что делать с этим Цинтеном.
– Анну пошли.
– Тоже уже думал. Поди помощь лишней не будет...
(доносились слова из невольно подслушанного разговора)
Но еще миг - и выныриваю на улицу. Едва добраться до приюта, как вдруг путь преграждает перепуганная Фреджа.
– Что случилось?
– в ужасе заглядываю в ее глаза.
– А ты еще не слышала? Цинтен. Мельница в Цинтене. Говорят, сгорела едва не дотла..
Обомлела я в ужасе.
– Это - знак.
– Что? О чем ты?
– нахмурилась женщина.
Лихорадочно закачала я головой.
– Ничего, - шепотом; не имея больше сил сопротивляться - задумчиво улыбнулась.
– Анна. Ты куда?
Но не слушаю, не реагирую, мчу уже к своей Нани.
...
Понимающе закивала головой девушка. Загадочно ухмыльнулась.
– Ступай. Ступай, куда тебе там нужно. А обо мне не думай - мы сами справимся. Ты и так сделала... невероятное для меня, за что вовек я буду благодарна...
***
И вновь помчать, уже на память заученной, дорогой до Цинтена. Вот только пойти мимо приюта, не свернуть туда даже и на миг.
...
Мельница, и вправду, была в сверх жутком состоянии. И хоть уже давно все было потушено, дым, запах гари все еще блуждал по сиим руинам. Целый слой спёкшейся золы, грязь от воды и земли, которыми тушили, вперемешку с обугленными, недогоревшими балками, досками, закопченным кирпичом, и, частично нетронутыми огнем, обломками непонятно чего, в полумраке угрюмой ночи, - всё это лишало любого желания и смелости попытаться забраться внутрь. Однако, твердое решение, принятое несколькими часами ранее, вынудило совладать со своим страхом - и (под гром разражающихся в моей голове слов старухи) переступить, опасаясь лишнего внимания со стороны местных, через треклятый порог.
– Анна, стой, - внезапно послышалось за моей спиной, и кто-то ухватил меня за локоть. Резвый разворот - обмерла в ужасе.
– Генрих? Т-ты... как здесь?
Виновато опустил на мгновение взгляд. И снова очи в очи. Тихим шепотом:
– И всё же... некоторые вещи я про тебя хорошо усвоил, да?
– Не надо, прошу, - кривлюсь от боли, попытка выдраться из его хватки.
– Анна, это глупо - слушать кого-то ополоумевшего, все бросать долой, только из-за каких-то мерзких, завистливых чьих-то слов.
Лихорадочно качаю головой.
– Это - не просто слова. Совсем не просто. Она полностью поняла, кто я. И она сказала, что нет мне здесь места, и не должна я была быть здесь. И ничего, кроме смерти, вам не принесу. Генрих, молю, - жалобно.
– Дай мне вас спаси! Пожалуйста... Хороший мой, ПОЖАЛУЙСТА!
Обмер, словно уколола его в самое сердце. Но еще миг и вдруг ухватил меня за руку. Что-то вложил в нее.
Живо перевожу взгляд, раскрываю кулак - мой (подаренный им) медальон.