Шальная мельница
Шрифт:
Да ну нахрен. Ты?
***
(Л и л я - 3)
Ублюдка из багажника выбросить, высадить буквально на самом въезде в город. И снова помчать обратно, искренне желая разобраться, что же происходит. Но - естественно, уже опоздала. Увезли. Всех увезли...
... девушка насмерть, а вот Шалевский, как и он, если не ошибаюсь, сам говорил, - в коме.
Жена практически каждый день у него, одна нужда - за маленьким ребенком присматривать,
Я же, Лиза, мать ее, Пантюхова, жила в съемной комнате общежития, последний курс медицинского училища, медсестра. Етить-колотить тот разум, который всё это выдумал. Безмерно сложно было все эти премудрости учить с нуля, чтобы хоть как-то втащить эту сессию.
А там работа в больнице пригодилась. Как раз постоянно рядом с Гошей, ... пока жены его рядом нет.
Странные чувства у меня к нему. Не то друг, не то... любовник. Не знаю, пыл к Генриху всё еще никак не мог остыть. И все эти... мысли по отношению к другому шли в разрез с душевными потребностями. Словно, предательство. Измена.
Полное сумасбродство.
Издали приглядывала я и за Аней... и, кхм, Лилей. Лилей I (первой). Росли, не по дням девки, а по часам, форсировано взрослея.
Где могла - помогала незаметно, а где нет - то уж, простите.
Однако, самое страшное было добраться до того дня, когда Аня задумает свой жуткий поступок, и когда я...окажусь на грани.
Но, а пока... а пока у меня мой Гоша. И с ним тоже нужно было что-то решать. Непременно нужно. Негоже заглядываться на чужого мужа. Ой, как негоже...
Хватит уже с меня.
***
(Л и л я - 3)
Чуть больше года в коме - и, наконец-то, мой Водитель, мой Шалевский раскрыл глаза.
Стоит ли описывать нашу всеобщую радость? Жена ликовала, как никто иной. А я же - обреченно делала вид, что лишь слегка поражена сим невероятным чудом.
А вот он,... наш Гоша, словно у разбитого корыта оказался. Раскромсанная жизнь и переломанная судьба. Если бы сама, собственными ушами я сие не услышала, никогда бы не поверила. Да и то,... это было так, всего лишь на несколько раз в первые дни - практически, сразу смирился, замкнулся в себе и больше никогда... не возвращался к этой странной теме.
И, тем не менее, как только очнулся, Георгий был полностью дезориентирован. И это - понятно, логично. Однако, взахлеб, с яростью принялся утверждать, что вокруг какая-то "бесовщина", и он, вообще, не должен здесь находиться, что это всё - не его, и жизнь у него была другая, и имя другое - Генрих.
Однако позже, жену и ребенка признал. Смутно, неуверенно, но признал, сведя концы с концами одних воспоминаний с другими.
Врач же сие "помутнение" объяснил сразу (по сути, как и у меня) - печально известный "коматозный бред".
... в общем, Генрих. Однако, какой шанс, что это - мой Фон-Мендель?
Но, как оказалось, это даже не важно. И дело даже не в жене и их ребенке. По крайней мере, не для него.
Лиля! Сука, ЛИЛЯ!
Его, просто, свихнуло на ней. Он чувствовал, верил, что она безумно нуждается в нём, что он должен о ней позаботиться. А после и вовсе, как-то раз, мне сознался (в ответ на мой рассказ про мою кому), что она - и есть та самая девочка из его "сна". И ее, во что бы то ни стало, непременно нужно найти.
Хотелось ли мне сознаться, что я - та самая его Лиля, вот только уже... после всего, вернувшаяся, как и он? Хотелось. Безумно хотелось! До слез, до крика, до истерики. Однако... даже если и начинала нечто подобное вырисовывать, он, тут же, шел против, и воспринимал всё в штыки. Как бы, кто бы не выглядел - плевать: ему нужна исключительно только та девочка, девушка. Только его Лиля.
Хотя, наверно, оно и правильно. Если сны наши - правда, а судя по тому, что я уже - "Лиза", сложно с этим спорить, то страшно разрывать цепь. Страшно и, вероятно, глупо. Им нужно встретиться, Первой Лиле и Гоше. И должно всё то произойти, что произошло. И лишь тогда Генрих и Анна столкнутся. Лишь тогда я буду с ним... хотя бы в прошлом.
...
Ох...
Бедный ребенок Шалевского. Бедный. Несчастная и Лена. Развелись они. И, вправду, развелись. Вскоре та, конечно, нашла себе нового мужа, а после и забеременела во второй раз... Но это будет потом, в 2016 году. А сейчас, на дворе - 2014. И я мчу, темным, холодным, промозглым вечером на чертову высотку. К своей шальной, нерадивой сестрице Ане.
***
(Л и л я - 3)
– Аня!
– испуганно позвала ее я, страшась как бы та с перепугу тотчас не сиганула вниз.
Но вдруг, неспешный разворот - и улыбается.
Мне, незнакомке, она... улыбается.
– Привет. Я уже и замерла, пока тебя дождалась.
– М-меня?
– ошарашено шепчу. Шаги ближе.
– Да, - смеется, потирая ладони.
– Тебя. Тебя, Лиля. Лиля-три, так ты себя называешь?
Нервно моргаю, невольно приоткрылся рот.
– Всё еще бесит имя Лиза, да? Или свыклась?
Молчу. Таращусь только идиотически.
– А ведь, практически, - продолжает, - то же, что Эльза. Верно?
– смеется.
– Что тогда не давала себя называть так, что сейчас перебираешь имена.
– Когда тогда?
– сухо, едва различимо.
– А ты еще не догадалась?
– хохочет. Дышит теплом на ладони. Украдкой взгляд мне в лицо из-под ресниц.
– Нани... Я - Нани.
Поморщилась я, прожевывая несказанные слова.
Еще один вдох, и заикаюсь от шока:
– Н-но как? Когда?
Усмехается.
– Я помню, что ту жизнь, что эту. Только пришлось бродить туда-сюда. И переходы - это либо болезни, либо кома, как у вас с Гошей.
– Аня...
– Угу, - качает головой.
– Здесь я - Аня, а там Нани...