Шальная мельница
Шрифт:
– Какую?
– еще сильнее хмурится.
– Медсестру, Лизу... вы познакомились, когда ты с комы вышел.
– Пантюхова?
– Ага.
– И?
Нервно сглотнул слюну.
– Так это - я, - едва различимо, немо губами шевеля, произношу.
Обмер. Жуткие мгновения - и вдруг резво отстраняется, отодвигается на самый край. Живо следую за ним. Вновь обнимаю - и, хотел было, оттолкнуть, но сдержался.
Замотал в гневе головой. Миг - и пристальный, полный глубокой боли, взгляд мне в очи.
– И ты всё это время молчала? Я тебя столько искал, ждал... с ума сходил, - немного помолчав.
– И ты это знала!
– Не сказала?
– недобро чиркаю зубами, поддаюсь на его злость.
– Ты уверен, что не сказала? Уверен? А ты, вообще, кого-то тогда слышал? Лиля, Лиля, Лиля!
– паясничаю.
– Целыми днями одна Лиля! Разве не так?
Стыдливо отводит взгляд. Морщится.
– Вот именно, Гош. Вот именно. И, тем не менее, - кривляю его слова; набираюсь храбрости, дабы продолжить, - так надо было. Чтобы вы встретились с Лилей, чтобы она в кому попала, чтобы с Генрихом... столкнулась. Только так, - киваю головой, но и виновато поджимаю губы.
– Не знаю почему, и чья это игра... И, тем не менее, Гош, Гера, и тем не менее. Я здесь, уже здесь. Твоя Лиля, твоя АННА! А ты мой - Гоша, Генрих. Спустя столько времени... мы, наконец-то, вместе. И к чему эти обиды? Разве я тому вина? Разве я крутила эти карусели? Выдумывала их? Мне бы тоже хотелось... тогда остаться в машине с тобой. Чтобы ты нас не высадил...
– По-твоему, я виноват?
– жестко, грубо перебивает. Еще больше ошарашенный взгляд в глаза.
Качаю отрицательно головой.
– По-моему, никто не виноват. Или оба. И мы заслужили то, что заслужили. Но главное, что мы встретились, узнали друг друга, влюбились - и теперь вместе... ВОПРЕКИ ВСЕМУ.
Несмело мотает головой в негодовании. Шумный вздох - и потирает лицо ладонями, сгоняя шок.
– Гош...
– несмело зову.
(молчит)
– Генрих..., - жалобно, отчаянно продолжаю.
– Гера. Ну, Гер, - вновь лезу к нему, пытаюсь обнять, обвиться вокруг шеи, повернуть к себе его лицо. Поддается. Глаза в глаза. Робко улыбаюсь.
– Ну, не злись на меня.
– Да не злюсь я, - недовольно гаркнул. Поморщился.
– Просто... всё это - какой-то бред.
Киваю головой, горько смеясь.
– Еще какой. Ну, идешь ко мне?
Не сдержался. Залился смехом.
– Ненормальная.
– Угу, - коварно ухмыляюсь. Уверенный напор - и разворачиваю его к себе целиком. Поддается. Ухватиться за лацканы - и потащить на себя. Доли секунд - повис сверху. Все еще мнется в неловкости и растерянности.
– Только, - шепчет сквозь улыбку, - хватит на сегодня откровений,... а то я больше не выдержу.
Пристыжено усмехаюсь, виновато пряча взгляд.
– Что?
– не выдерживает.
Кривлюсь, наигранно, театрально качаю головой.
– Ничего, - колкий, с опаской, на миг в глаза и снова спрятать взор.
– Говори, - серьезно, отчасти, даже, грубо.
Недовольно вздергиваю бровями. То просит одно, то приказывает другое.
Глубокий вдох - и осмеливаюсь. Глаза в глаза. Взгляд на расстоянии вдоха.
– Была еще Четвертая Лиля, после Лизы.
– Четвертая?
– ошарашено отстраняется, но не даю улизнуть, удерживаю силой, отчего подчиняется на мой напор, замирает.
– Да, - нервически прокашляться.
– Это - она, тот урод... который влетел в тебя на перекрестке, отправив в кому. Это она - та девушка, что насмерть...
– Нет, - качает головой, бледнея от прозрения.
Кривлюсь, морщусь от боли и страха.
Лихорадочно, торопливо бормочу вдогонку.
– Но она, я, не специально. Тормоза отказали, или еще что. Я ж - не механик. Гош, ну, прости...
Не выдерживает - и рассмеялся истерически. Вновь поравнялся, расселся на кровати.
Рдею смущенно, а в голове уже кто-то печально ноет, осознавая, что близости сегодня со своим Генрихом уже не ждать.
– И Нани...
– а это уже кто-то другой, решил окончательно всё добить, расстрелять бедное, хрупкое сознание Шалевского.
– ЧТО НАНИ?
– неприкрыто грубо рычит. Взгляд на меня, в лицо.
– Это - Аня.
Округлил очи.
– Да ладно?
– Угу.
Закусила я губу. Шумный вздох.
– Еще что будет?
– внезапно добавляет и на губах проступает добрая улыбка.
Обмерла я в удивлении. Секунды выжидания его - и поддаюсь. Качаю головой:
– Нет, вроде... всё. Ничего такого... сверх.
Скривился, махнул рукой.
– Ладно, потом... над всем этим подумаю, - пристальный, многозначительный взгляд мне в глаза. Неожиданно мерное, тихое, плавное, словно дикий зверь загоняет свою добычу, движение, начал на меня напор, наступление. Поддаюсь, с испугом, трепетом в душе следя за его мыслью, опускаюсь на подушку. Еще миг - и повис сверху.
Ухмыляется коварно. Улыбаюсь (смущенно) и я.
– Ну, теперь... лечи меня, моя Докторша. А иначе... я точно сейчас сойду с ума.
Мигом облизать губы - и притиснуться коротким поцелуем к его губам, обхватив руками за шею.
– Только, чур, потом ... не жаловаться и не брыкаться, - шепотом.
– Не буду, хорошая моя, не буду. Только помни, никаких резких движений, а то кровать нас не простит...
... действительно, не простила.
***
(Л и л я - 5)
Надо ли говорить о том, что отныне я ношу фамилию Шалевская, и уже на сносях? Если, Господь больше не гневается на меня, то... я искренне надеюсь, что наконец-то нас с Генрихом сделаю родителями.
Хотя,... не надо забывать, что вот как для Гоши, то это будет уже второй ребенок. С его сыном мы видимся часто. И это - радостные моменты для всех нас. И для меня в том числе. Действительно, это так. Нет, я не пытаюсь заменить ему родную мать, или стать а-ля вторая, нет. Однако... хорошим другом, то тут уж - наверняка.
...
И что не говорите, а с Ириной я тоже сдружилась. Почему-то жизнь, то и дело нас сталкивала друг с другом, причем, конкретно, едва не лбами, отчего приятельским отношениям, просто, грех было не завязаться. Родила она, на самом деле, и вправду, не от Ярцева. Уже на полпути этого дикого их брака с Михаилом, та стала делать страшные предположения и выводы. А дальше, отчаянные попытки забеременеть от мужа - привели к трепетной связи со своим же лечащим врачом, Федором Баировым. Сначала духовной, а затем - и физической. К тому времени с Ярцевым она уже и не спала. Потому не удивительно, что, когда тот ублюдок перестал ее так усердно пичкать таблетками, та живо забеременела. Догадки обрели полноценный смысл. А дальше, вовсе, взрыв, ядерная бомба - я пишу письмо, которое окончательно расставляет все точки над "i", и приговаривает мерзкую тварь... к справедливой участи.