Шальная музыка
Шрифт:
Езерский засмеялся:
— Ум, порядочность, волосы — понятно. Но туфли разве так уж важны?
— А как же! В человеке все должно быть прекрасным. Это еще Чехов классически сказал.
— Читаете классиков?
— Я вообще люблю читать. У меня от «Агрессора» полная стенка книг осталась. Много скучного, но есть и ничего.
— Что, например?
— Например, восемь томов Жорж Санд. Такая любовь — закачаешься!
— Нравится любовь?
— А как же! На ней жизнь держится.
— Кто такой «Агрессор»?
Даша поморщилась:
— Старый маразматик. В
— Родственник?..
— Седьмая вода на киселе.
— Люба, а как вас зовут? — внезапно спросил Езерский.
— Дашей меня… Ой… — Каретникова зажмурилась. — Вот проклятый самолет! До сих пор как у контуженной в ушах звенит.
Езерский коротко глянул на нее:
— Не понял…
— Соврала прошлый раз насчет Любы. Вначале думала, что вы прилипала, и ляпнула имя от фонаря. А потом, когда разобралась в вашей порядочности, что было делать?.. Пришлось врать по инерции. Простите, Валентин Александрович, больше такой глупостью заниматься не буду. Простите, да?..
— Бог вас простит.
— Бог-то бог, да сам, говорят, не будь плох. А я, дурочка, сплоховала. Нет, пожалуйста, не думайте, что перед вами разбойница с большой дороги или… Я, конечно, не святая, но ни грабежом, ни женским промыслом, о котором теперь взахлеб заговорили, не занимаюсь.
— Чем же занимаетесь?
— На работе — чертежами, а дома, большей частью, читаю. Одно время ходила в спортивный клуб на аэробику, пока ее не прикрыли. У меня энергии — девать некуда. После десятилетки хотела даже в физкультурный институт поступить. Приехала, а там конкурентов — пушкой не пробить. И все чемпионы! Пока раздумывала, институты и техникумы уже набрали студентов, остались только ПТУ. Без экзаменов зачислилась в радиотехническое. Закончила учиться, а к работе… ни капельки душа не лежит! Поступила на курсы чертежниц. Отучилась на пятерку. Направили в научно-исследовательский институт.
— И вся биография?
— Вся до копеечки. Как теперь молодые говорят: не была, не состояла, не имею, не жалею, не зову, не плачу.
Езерский улыбнулся:
— А говорили, швеей на «Северянке» работаете…
— Это Люба Зуева там работает. Сестра того парня, которому я магнитофон доставала.
Бирюков в разговор не вмешивался. Он с интересом наблюдал за Каретниковой, стараясь понять, то ли Даша на самом деле столь непосредственная простота, то ли обаятельно изображает простоту.
При въезде на окраину Новосибирска Каретникова стала объяснять Езерскому, как быстрее и короче проехать к Вокзальной магистрали. В связи со строительством метро многие улицы города были перекрыты для движения транспорта. Даша превосходно разбиралась в создавшемся лабиринте. Показывая не огражденные дорожными знаками улочки, она ни разу не ошиблась.
— Часто приходится по городу ездить? — спросил ее Езерский.
— У меня зрительная память хорошая. Поэтому и училась шутя. Прочитаю внимательно учебник или конспект и шпарю, как по писаному. Преподаватели считали, что я умница, а я — зубрилка.
— Вы самокритичны.
— Не всегда. В наше время сильно распахиваться нельзя — мигом в душу наплюют. Это я перед умными
— Серьезно?
— А как же! Я ведь женщина… — Каретникова, будто спохватившись, показала на длинную серую многоэтажку с квадратными арками для въезда во двор — Вот в какой Великой китайской стене живу! Сворачивайте в первую арку, во дворе — налево, второй подъезд.
Остановившись у подъезда, вылезли из машины. Езерский открыл багажник. Догадываясь, что Бирюкову надо побеседовать с Дашей наедине, спросил:
— Без меня управитесь?
— Конечно, — ответил Антон, прикидывая в руках плотно набитые, но не такие уж тяжелые чемоданы.
— А вы, Валентин Александрович?.. — вроде удивилась Даша. — Не хотите заглянуть ко мне?
— В другой раз, когда отдохнете от самолета, — сказал Езерский.
— Ну, глядите, как хотите, — не стала уговаривать Каретникова и, поблагодарив Езерского, с улыбкой глянула на Бирюкова. — Держитесь за мной. Вперед и выше!..
Глава XV
Первым делом Даша сняла с двери лист ватмана. Свернула его в трубочку и, сунув под мышку, достала из кармана желтой куртки брелок с ключами. Едва вошли в прихожую, в комнате тревожными очередями, словно вызывала междугородная, зазвонил телефон. Каретникова прошла к нему, сняла трубку и шутливо ответилa:
— Ау!.. Ага, миленький, Дарья Викторовна Каретникова собственной персоной вам в ножки кланяется… По голосу узнал… А зачем пароль пытаешь? Так я тебе и скажу, что привезла из Риги два чемодана дефицитных тряпок!.. — Даша обвела взглядом квартиру. — Нет, Коленька, усе в полном ажуре. От имени генерала объявляю благодарность за доблестную службу… Служи, служи, авось до прапорщика дослужишься… Не болтай лишнего, миленький… Ну, ладно… Будь здоров, не кашляй…
Пока хозяйка разговаривала, Бирюков внес чемоданы в комнату и огляделся. Двухкомнатная квартира была скромно обставлена старинной мебелью, видимо, оставшейся от «Агрессора». Самую большую из стен занимал книжный стеллаж, на котором от пола до потолка не было свободного места. На других стенах в симметричном порядке висели небольшие акварели в металлических рамочках. У продолговатого, возле стеллажа, журнального столика, наполовину заваленного журналами мод, стояли два старомодных венских стула с гнутыми ножками. В углу — телевизор «Фотон», рядом — тумбочка с красным телефоном. На подоконнике — простенький портативный магнитофончик. И все.
Положив телефонную трубку, Каретникова глянула на Бирюкова:
— С пульта охранной сигнализации знакомый парень звонил. Бдительно охраняет.
— Даша, мне надо серьезно с вами поговорить, — сказал Антон.
Прямой носик Каретниковой недовольно наморщился:
— Ой, я сейчас как чумная. В самолете ни на минуту не заснула.
— Понимаете, дело не терпит.
— Вы нетерпеливы, как Ричард Зубенин.
— Только у меня дела иные.
Бирюков показал служебное удостоверение. Каретникова внимательно посмотрела в развернутые корочки и с таким откровенным интересом уставилась на Антона, что тот невольно спросил: