Шальные деньги
Шрифт:
С одной стороны, невероятная пруха, шанс, реальная возможность. Прибыльнее кокса нет ничего на свете. Чего еще желать?! Взял грамм за пятьсот, отдал за штукарь. Прикинем. Одни только друзья вырубают по четыре грамма за вечер. То бишь уже можно сбагрить двадцать грамм. Как минимум. Умножил. Десять косарей за одну ночь. Упасть не встать!
С другой — мегастрем, уголовщина и отврат. Один раз облажаешься, и кирдык всему. Для него ли этот путь? Одно дело — раскумариться разок-другой. Совсем другое — торговать. Стать наркодельцом, зашибать бабосы на том, что другие гробят свое здоровье, катятся вниз, губят жизни. Западло.
С другой стороны, от коки никто еще не доходил до самого края. Потребляет его кто? Те, кто в шоколаде. Вот, к примеру, его приятели шмыгали ради чего? Уж точно не для того, чтоб свести счеты с судьбой-злодейкой, а исключительно ради кайфа. Сами и ботанеют, и при бабле, и семьи такие, что завидки берут. Акуна матата! Опасность превратиться в конченого торчка нулевая. Стало быть, и беспокоиться тебе, ЮВе, не о чем.
С другой стороны, таких отпетых злодеев, как Абдулкарим и его кодла, в столице еще поискать. Взять хотя бы его гориллу Фахди. За километр видать, что отморозок. Вдруг не расплатишься в срок, еще какой гемор? Кинет кто? Товар уведет? Нет, слишком стремно.
С другой стороны, бабки! Верные! Легкие! Как говорил Гекко из «Уолл-стрит»: «I don't throw darts, I bet on sure things». Бизнес беспроигрышный, доход гарантированный. А бабки-то ЮВе ой как нужны — с ними-то ЮВе не останется унылым говношведом. Перестанет покупать шмотки с чужого плеча, стричься на дому, снимать чужой угол. Покончит со своим жлобством. Заживет сытой жизнью, как мечтал. Купит машину, квартиру, разбогатеет — все как мечтал. Сможет даже вложиться в проекты своих приятелей.
ВОЙТИ В ИГРУ!
Либо успешный кока-коммерсант, либо лузер.
Криминал или спокойствие.
Что выбрать?
Субботний вечер в Стокгольме: очереди, кредитки, мини-юбки. Бухие подростки. Бухая молодежь. Бухие мужики и тетки. Бухое все, что шевелится.
В дверях клуба стоят вышибалы в кожаных куртках, рожа кирпичом: от винта, от винта, от винта. Отшивали тех, кто не сразу просек: ты ошибся клубом, чувачок, иди туда, где рылом вышел.
По Кунгсгатан табунами гулял офисный планктон. На улице Биргера Ярла тусили мажоры. Все как всегда.
Мрадо, Патрик и Ратко собрались перед рейдом. Взяли пивасик на дорожку. Нынче им предстоял поход по кабакам зажиточного Седермальма.
Гардеробы сродни золотой жиле. Как из жилы добывают руду, так надо уметь раздеть всякого, на ком болтается хотя бы намек на верхнюю одежду. Двадцать крон с башки. Сдать авоську — пожалуйте еще. В среднем за ночь обслуживают четыреста посетителей. Итого: самое меньшее восемь косарей в день. Девяносто процентов не учитываются нигде. Все бабки наликом. Большой шведский брат (государство) не в силах отследить этот доход. А расходов всего ничего: сунуть денежку симпатичной администраторше.
Расклад такой: юги устанавливали твердую таксу — три штуки с гардероба в выходной день. В будние дни — ничего. Как поделить остальное, заведение и гардеробщики решали сами. Взаимовыгодный бизнес: и сам ам, и другому дам.
План действий на сегодня: Мрадо и Ратко становятся позади, впереди стоит Патрик, решает вопрос.
Дело требует деликатности. За любой косяк Мрадо могут кинуть предъяву. Приближенные Радована ожесточенно бились за благосклонность босса. Соперники Мрадо — Горан, Ненад и Стефанович. При Йоксо-то сербы жили по-другому: дружно. Рука руку мыла.
Стокгольмские гардеробы бывают трех видов. Первые платят дань Радовану, вторые — другим бригадам вроде «Ангелов ада» или королю халдеев Йорану Буману, а последние — с переменным успехом отстаивали свою независимость. Вот с ними-то и напряг. Приходилось действовать на свой страх и риск.
Начали с «Тиволи» на Хурнсгатан. Точка Радована. Патрик подошел к гардеробщице. Мрадо кивнул ей. Старая знакомая. Положил руку Патрику на плечо:
— С этой я сам утрясу. Я ее знаю.
Все прошло без напрягов. Девушка успела выдать сто шестьдесят один номерок. Вечер только-только начался. Глянул в кассу. Походу, все сходилось. Ничего не зажилила.
Вышли. На другой стороне улицы «Мари Лаво». Точка Йорана Бумана. Туда смысла соваться нет. До поры до времени…
Выдвинулись к Шлюзу. Ночная прохлада. Дорогой Ратко рассказывал, как собирается прокачать плечевой пояс. Будет жрать тунца и курятину: много белка и мало жира. В сочетании с анаболиками. Делать двойные подходы. Делился свежими мыслями, как эффективнее организовать тренировку.
Мрадо смерил товарища взглядом. Мышца кое-какая имеется, но до Мрадо ему еще качаться и качаться.
Патрик признался, что за весь год мороженое ел раза два. Не позволяет себе ничего лишнего, разве что пиво.
Мрадо тем временем задумался. Ох, не тем у парней башка забита. Сам все о дочери думал, о Ловисе. Живет с его бывшей, с Анникой. По официальному решению Мрадо мог видеться с дочкой с вечера среды до вечера четверга. Маловато, но все равно то были самые желанные дни. Время находил без проблем, благо «специализация» позволяла: рэкет, наркоторговля, замесы. Целый день мог ходить с дочкой по паркам, кукольным театрам, смотреть новые диснеевские мультики. Лопали пиццу, смотрели видик, читали детские книжки на сербском. Мрадо мог по совести сказать любому: я — хороший отец. Вот только побыть с дочерью подольше ему не давали. Семейное право, Анника, общество, люди — никто не верил, что серб способен нормально заботиться о ребенке. Такой гон!
Надо как-то угомониться. Больше общаться. Больше времени уделять Ловисе. Завязывать с уголовщиной.
Прошли по Гётгатан. Прошмонали точки. Большинство покорно платило, некоторые артачились. Патрик рулил. Входил. Мрадо с Ратко становились поодаль, оставаясь на виду. Руки на груди. Патрик тут же вызывал хозяина. Втолковывал ему выгоды. Патрик: джинсы и футболка в обтяжку, легкий армейский куртец, бритая башка, исполосованная шрамами. Синие наколки на бычьей шее.
Обосраться можно со страху.