Шальные деньги

Она

не хотела умирать, и ее взяли живой. И может, оттого полюбили еще сильней. За то, что всегда была рядом. За то, что казалась настоящей.

Но ровно в том же и ошиблись, просчитались. Она жила, думала, присутствовала. Рыла для них яму.

Один наушник норовил выскользнуть из уха. От пота. Она воткнула его бочком: авось не выпадет, усядется — и будет музыка.

В кармане култыхался айпод-мини. Только бы не выпал, думала она. Айпод был ее любимой вещью — не дай бог, исцарапается об асфальт.

Нащупала рукой. Нормально, карманы глубокие, не вывалится.

Подарила сама себе на день рождения, раскошелилась. Под завязку забила «эмпэ-тришками». Подкупил минималистский дизайн, зеленая шлифованная сталь. Теперь же айпод стал для нее чем-то большим. Уносил тревоги. Касаясь его, каждый раз наслаждалась своим безмятежным одиночеством. Минутами, когда мир оставлял ее в покое. Предоставлял себе самой.

Слушала Мадонну. Забывалась, бегала под музыку, расслабляясь. Заодно сгоняла лишние килограммы — идеальное сочетание.

Вживалась в ритм. Бежала почти в такт музыке. Левую руку приподнимала чуть выше — засекала промежуточное время. На каждой пробежке старалась установить рекорд. С одержимостью спортсменки сверяла время, запоминала, а после — записывала результаты. Дистанция — примерно семь километров. Пока лучшее время — тридцать три минуты. Зимой только фитнес в «Б. А. Т. Б.». Тренажеры, беговая дорожка, степперы. В теплое время продолжала качаться в зале, только беговую дорожку меняла на парковые и асфальтированные.

Направилась в сторону Лилла-Шетуллсбрун — моста на отлете Юргордена. От воды веяло холодом. Пробило восемь часов, скоро весенний закат скроется в сумерках. Солнце светило ей в спину, уже не грея. Наступая на пятки растянувшейся по земле тени, подумала: тень-то скоро совсем пропадет. Но тут зажглись фонари, и тень принялась нарезать круги вокруг хозяйки, послушно меняя направление в угоду проплывающим над ней фонарям.

На ветвях нежно зеленели листочки. Из травы кивали уснувшими головками белые первоцветы, примостившиеся по краям дорожки. Вдоль канала торчали сухие палки прошлогоднего камыша. Турецкое посольство с зарешеченными окнами. Дальше на пригорке, за неприступной железной изгородью, увешанной видеокамерами и предупредительными знаками, — китайское. Рядом с гребным клубом расположился небольшой особняк с желтым дощатым забором. На полсотни метров дальше — длинный дом с беседкой и гаражом, словно выдолбленным в скале.

Навороченные участки, укрывшие нутро от любопытных глаз, растянулись вдоль всего ее маршрута. Каждую пробежку она разглядывала их — гигантские

замки, стыдливо укрывшиеся живой изгородью и заборами. Не понимала, чего ветошью прикидываться, — и так всем понятно: простые смертные в Юргордене не живут.

Обогнала двух девиц, энергично топавших по дорожке. Упаковка на манер богатеев с Эстермальма, специально для спортивной ходьбы. Жилетки на пуху поверх футболок с длинным рукавом, треники и главное — надвинутая почти до глаз бейсболка. Ее-то прикид покруче будет. Черная «найковская» ветровка «Клима-фит» и легкоатлетические тайтсы. Одежда, которая дышит. Банально, зато удобно.

Снова нахлынули воспоминания трехнедельной давности. Она отмахивалась от них, пыталась забыться в музыке, сосредоточиться на беге. Надеясь отогнать, переключала мысли то на время, за которое пробежала полдистанции вокруг канала, то на канадских гусей, которых надо обогнуть.

В наушниках пела Мадонна.

На дорожке прел конский навоз.

Пусть думают, что имеют ее как хотят. На деле-то имеет их она. Такими мыслями прикрывалась как щитом. Она сама хозяйка и чувствам своим, и поступкам. Да, в свете они успешные, богатые, влиятельные персоны. Да, их именами пестрят передовицы экономических новостей, биржевые сводки, списки «форбсов». А в жизни они жалкие, убогие тряпки. Без стержня. Ищущие опору в ней.

Будущее ее предрешено. Она еще поиграет в кошки-мышки, а затем, улучив момент, раскроется и выведет их на чистую воду. А не захотят — будут платить. Она хорошо подготовилась: несколько месяцев собирала компромат. Разводила на откровения, спрятав под подушку диктофон, кое-кого даже сняла на пленку. Ни дать ни взять агент ЦРУ, с одной, правда, разницей. Ей куда как страшней.

Слишком уж высока ставка в этой игре. Правила ей известны: один неверный шаг — и ага. Ничего, выгорит. Она задумала свалить сразу, как исполнится двадцать три. Подальше из Стокгольма. Туда, где лучше, просторней. Круче.

Две юные наездницы, приосанившись, проехали первый мост рядом с гостиницей Юргордсбрунн. Эх, молодые! Не знают еще, что значит жизнь с большой буквы «Ж»! Точь-в-точь как она, когда сбежала из дому. Не сбилась с пути и теперь не собьется. Быть в этой Жизни на коне. Была и есть ее цель.

На мосту прохожий с кобелем. Говорит по мобильнику, провожая ее взглядом. Ей не привыкать: мужики пялились на нее, когда она еще в пигалицах ходила, а как к двадцати грудь подросла, так вообще проходу не стало.

А мужик ничего, спортивный. Одет в кожаную куртку и джинсы, на голове круглая кепка. Только взгляд какой-то не такой. Не обычный сальный, как у других, напротив — спокойный, цепкий, сосредоточенный. Такое чувство, будто о ней по телефону речь ведет.

Гравий закончился. Дальше путь к последнему мосту хоть и заасфальтирован, но весь пошел длинными трещинами. Она свернула на тропку, вытоптанную в траве. Хотя там полно гусей. Ее врагов.

Мост почти растворился в сумерках. И фонари отчего-то не зажглись. Разве они не автоматически включаются, как стемнеет? Видно, сегодня у них выходной.