Шальные деньги
Шрифт:
Можно было отправиться в перелесок и закопать труп под какой-нибудь елочкой или березкой, но эта работа требовала времени. Надо заранее выкопать яму, затем замаскировать ее.
"Подойдет и река”, – решил Кудрин, остановив машину на обрывистом берегу. – “Глубина тут подходящая”, – подумал он, задумчиво глядя в темный омут.
На всякий случай он взял кусок земли и бросил его в омут. “Метров пять будет, – решил Кудрин. – Теперь нужно найти груз, чтобы потом не лазить в потемках”.
Найти в России какую-нибудь железяку труда не составляет. Подъезжаешь к полю, к бывшей развалившейся ферме и бери металл. Так Виктор
Рессору Кудрин бережно положил рядом с мотком белого капронового шнура в багажник, затем брезгливо отряхнул руки. Достал из машины бутылку с уже теплой минеральной водой, полил вначале на одну руку, затем – на другую, тщательно вытер их. “Порядок”, – решил он, взглянув на часы.
Ему оставалось лишь ждать, когда начнет темнеть. Он загнал автомобиль в лесок, под тень березы, и, раскрыв настежь дверцы, отодвинул переднее сиденье. Теперь он мог позволить себе расслабиться, наслаждаясь прохладным ветерком и щебетом птиц. Запахи постоянно менялись: то пахло спелой рожью, то медом, то пылью проселочных дорог, то нагретым асфальтом. “Чудесное место, только город не ахти”.
Куприн ловил мгновения жизни, словно это ему предстояло сегодня умереть. Убийца знал верное правило: никогда не отождествляй себя с жертвой, никогда не смотри на мир ее глазами и никогда не пытайся понять, зачем тебе заказали убить человека. Иначе ты раскиснешь, рука может дрогнуть, в душу закрадутся сомнения, глаза начнут слезиться, и, как результат, нажав на курок, ты можешь промахнуться.
Кудрин знал, как прогнать скверные мысли. “Думай о приятном”, – сказал он сам себе.
А приятных для него вещей в жизни существовало немного: алкоголь и женщины. Деньги к приятным вещам Кудрин не относил. Деньги – всего лишь инструмент, средство, которым добывают приятные вещи, что-то вроде отбойного молотка в угольном забое.
Кудрин раскинул руки, расстегнул рубашку до пупа, обнажив могучую волосатую грудь, и принялся вспоминать своих женщин, все больше погружаясь в прошедшее время. Каждая из них была по-своему хороша, о каждой было что вспомнить. Кудрин улыбался, облизывал пересохшие губы и в уме давал каждой женщине, всплывшей в памяти, оценку по пятибалльной шкале. Большей частью попадались троечницы. Бывшая жена заслужила четверку, и то скорее за прилежание в сексе, нежели за умение. Ни одна из проституток не поднялась выше четверки. Все они, в принципе, были одинаковы.
Отличницей стала лишь одна – самая первая женщина, та, которая позволила двенадцатилетнему Вите ощутить себя полноценным мужчиной. “Интересно, где она сейчас? Жива ли? Сколько это ей сейчас лет? О Господи, лучше и не думать. Она уже древняя старуха”. Все женщины старше тридцати пяти для Кудрина являлись старухами. Всех своих баб убийца вспомнить не смог, слишком мало у него оставалось для воспоминаний времени, начинало смеркаться.
"Заждался небось клиент, – подумал убийца. – Ловко все-таки придумал Кривошеев – прибежит психиатр, как на первое свидание. Двадцать пять тысяч и парализованного заставят бежать, как спринтера… Красиво солнце из-за тучи выглядывает, как на картине или в кино, и береза красивая. Все люди уверены: солнце снова взойдет, но почему-то не все доживают до рассвета”. “Ладно, хватит сентиментальничать”, – сам себе сказал убийца, и лицо его сделалось серьезным.
Он застегнул пуговицы под самое горло и взглянул на часы.
"Зачем человеку нервы мотать, он небось уже извелся. Может, уже валерьянку пьет. Вот бы славно было, хвати его кондрашка, – и дело вроде бы я сделал, и рук не замарал. Кривошееву какая разница, каким путем отправился клиент на тот свет? Никакой разницы”, – с этой мыслью Кудрин набрал номер, зная наперед, что трубку схватят тотчас. Так и случилось:
– Алло, Кругловский слушает.
Кудрин выдержал паузу.
– Виктор Феликсович?
– Да, да, я.
– То, что просил передать Кирилл Андреевич, со мной.
– А вы где?
– Я в Пырьевске, дороги к вашей лечебнице не знаю, если вас устроит встреча у памятника погибшим солдатам, то я буду ждать вас там в половине девятого.
– Раньше нельзя?
– Я еще хочу машину заправить, мне далеко ехать.
– Хорошо, в половине девятого так в половине девятого. Я не опоздаю.
– До встречи, – сказал Кудрин, выключая телефон, и добавил:
– Еще бы ты опоздал, деньги – великая сила, они и мертвого могут из могилы поднять или же.., уложить в могилу.
Кругловский буквально силой отправил Ирину домой, заказав хороший ужин, естественно с коньяком, вином и обязательно при свечах. Он пообещал любовнице сюрприз. Сказал, что если не завтра, то уж послезавтра они обязательно уедут из Пырьевска – вначале в Москву, а потом к Черному морю.
Кругловский нервно прошелся по кабинету, потер ладонь о ладонь. Деньги продолжали лежать в служебном сейфе, так как он сегодня собирался еще заглянуть на работу. Он спрятал их вместе с неприкосновенным запасом морфия, к которому имел доступ лишь один главврач. Ампулы Кругловский выдавал своим подчиненным лично, под расписку. Дубликат ключа был только у Ирины, но она даже при всей близости их отношений не рискнула бы залезть к нему в сейф. Наркотики – вещь серьезная, на них уже погорел не один медик.
Кругловский походил туда-сюда, затем накапал в стакан двойную порцию успокоительного. Залпом, как пьют водку, проглотил и прислушался к ощущениям. Сердце продолжало биться так же судорожно и быстро. “Вразнос иду”, – решил Виктор Феликсович, снимая белый халат.
Врач не повесил его привычно на плечики, а бросил в кресло. Стрелки часов, казалось, замерли.
"Пойду-ка я лучше потихоньку, не спеша, успокоюсь. Да, да, лучше не сидеть в кабинете”.
Кругловского Кудрин заметил издалека. Тот шел, озираясь, будто только что украл что-то с прилавка и сейчас пытается сделать вид, будто не причастен к преступлению.
"Идиот, форменный идиот! Да, деньги делают людей безумными. К счастью, я не подвержен этой болезни или, может быть, переболел ею в детстве, а потому умею скрывать симптомы”.
Кругловский дошел до памятника, принялся “нарезать” вокруг клумбы круги.
«Как на свидание вышел. Еще бы букет приволок. Форменный идиот!»
Убедившись, что Кругловский пришел один, Кудрин вылил на переднее пассажирское сиденье полбутылки теплой минералки, опустил стекло и негромко свистнул. Кругловский оглянулся.