Шалунья
Шрифт:
Эвертон выиграл большинство партий, из чего Кит заключила, что он играет лучше ее. В качестве проигравшей она выпила гораздо больше бренди.
И когда она в очередной раз проиграла, а Алекс встал из-за стола, чтобы подбросить в затухающий камин полено, Кит решила, что пора менять тактику, и вместо того, чтобы вливать бренди в рот, вылила его в рукав костюма. Ужасно не хотелось портить рубашку, а тем более великолепный синий костюм, однако еще больше не хотелось проигрывать Эвертону и тем более напиваться до одури.
— Итак, детка, — улыбнулся Алекс, снова
Весь вечер он задавал именно такие вопросы, которые можно было расценить как простое любопытство. Интересно, догадался ли он, зачем она на самом деле приехала в Лондон, и были ли у него причины в чем-то ее подозревать?
— Не знаю, — пожала плечами Кит и нахмурилась, словно силилась вспомнить. — Три или четыре раза. Мы подолгу никогда не задерживались.
Последующие полчаса ей удалось отвлечь его внимание и вылить в рукав почти полный стакан, однако отвечать на его вопросы, которые становились все более сложными, было нелегко.
— Кстати, который сейчас час? — спросил Алекс, сонно потягиваясь и бросая взгляд на каминные часы.
— Почти три, — поспешно ответила Кит, ухмыльнувшись. — Твоя очередь сдавать. — И украдкой вылила в рукав очередной стакан.
— Заявляю протест. Я не… — Прервав себя на полуслове, Эвертон перегнулся через стол, схватил Кит за руку и потянул к себе, не обращая внимания на лежавшие на столе карты. Черви и бубны посыпались на пол, а взору Алекса предстал мокрый по локоть рукав рубашки. — Ах ты обманщица!
— Отпусти меня! — взвизгнула Кит, пытаясь высвободить руку. Но не тут-то было. Обойдя вокруг стола, он рывком поставил Кит на ноги.
— Раздевайся!
— Что?! — изумленно воскликнула она, чувствуя, что сердце исступленно забилось в груди.
По лицу Алекса расплылась насмешливая улыбка.
— Снимай этот проклятый сюртук. Игра закончена. Я слишком дорого заплатил за эту бутылку, чтобы ты выливала себе в рукав ее содержимое.
— Ладно, — буркнула Кит, стаскивая сюртук, и с удивлением обнаружила, что с трудом держится на ногах. Она украдкой бросила взгляд на Алекса. Он смотрел не на ее лицо, а куда-то ниже. — Эвертон, — пробормотала она, вспыхнув.
— Да? — рассеянно бросил он и, взглянув ей прямо в глаза, спросил: — Как ты научилась делать такой узел на галстуке?
— Антуан меня научил, — ответила Кит. — Сказал, сейчас это самый писк моды, а ты не хочешь так завязывать.
— Слишком вызывающий.
— Вовсе нет, — возразила Кит. — А если и так, я должна задавать тон. Ведь на меня смотрит все великосветское общество.
— Это уж точно, детка! — восхищенно воскликнул Алекс, и его глаза похотливо блеснули. Подойдя к столику с напитками, он взял вторую бутылку, поскольку первую они уже допили.
— Ты тоже должен снять свой сюртук, — заметила Кит и добавила по-французски: — хозяин особняка.
— Это что еще значит? — недовольно спросил Алекс, снимая свой серый сюртук.
— Ничего обидного. Я лишь назвала тебя хозяином особняка.
Рукава его рубашки
Кит стояла, глядя на Алекса, и внезапно почувствовала острое желание расстегнуть ему жилет и рубашку, стащить их и коснуться его обнаженного тела. Усилием воли она подавила в себе это желание.
Алекс снова сел к столу и, схватив Кит за конец галстука, потянул к себе. Великолепный узел тотчас же развязался.
— Прекрати, — запоздало сказала Кит и, чтобы отплатить Алексу, тоже развязала его галстук.
Однако руку отнять не успела. Алекс схватил ее за пальцы. Несколько секунд он разглядывал ее ладонь, легонько поглаживая ее кончиками пальцев, потом перевернул руку ладонью вниз и не спеша коснулся ее губами. Кит почувствовала на своей руке сначала его теплое дыхание, потом такое же теплое прикосновение его губ. Ей еще никогда в жизни не целовали руку — ведь она постоянно ходила в мужском костюме, — однако этот поцелуй был не просто знаком вежливости, а чем-то большим. Кит сразу же это почувствовала. Глаза ее встретились с глазами Алекса, и, притянув ее через стол к себе, он прильнул губами к ее рту.
Закрыв глаза, Кит ответила на поцелуй мягких и в то же время твердых губ. Она всегда считала, что поцелуй — даже поцелуй Эвертона — должен быть грубым и жадным. Таких она вдоволь насмотрелась в парижских тавернах с пятнадцатилетнего возраста. Однако в том, как целовал ее Александр Кейл, не было ничего грубого. Только нежность, от которой закружилась голова, сердце забилось в груди, дыхание перехватило. Когда Алекс отпустил ее, Кит медленно опустилась на стул, не в силах справиться с охватившим ее волнением. Ухватив своими длинными пальцами за конец галстука, Алекс стянул его с ее шеи. Синие глаза несколько секунд в упор смотрели на нее, потом он опустил их.
— Похоже, мы потеряли полколоды карт, — пробормотал Алекс.
Чувствуя, что вся дрожит, Кит опустилась на корточки и собрала с пола рассыпавшиеся карты. Когда она села, Алекс медленно наматывал на палец ее галстук, наблюдая за ней из-под полузакрытых глаз.
— Хочешь продолжить? — предложила она, чувствуя, что голос дрожит.
— А что? — тихо спросил Алекс. — Ты можешь предложить что-то другое?
— Ты поклялся исполнить долг чести, — укоризненно проговорила Кит, прикрываясь этими словами, словно щитом. А в памяти всплыли стихи Байрона, нежные и чувственные, заставлявшие трепетать в предчувствии любви.
— У тебя сладкие губы, — прошептал он.
— Ты пьян, — проговорила она уже не столь твердым голосом.
— In vino veritas, — ухмыльнулся Алекс. — Это латынь, детка.
— Я знаю это выражение. — Кит принялась тасовать карты. — Моя очередь.
В том состоянии, в каком она пребывала, ей, конечно же, не выиграть у него. Так оно и вышло. Пристально взглянув на нее, Алекс протянул руку и засучил рукав ее рубашки до локтя. Пальцы его коснулись ее, и Кит вздрогнула.
— Ты мне не доверяешь? — спросила она.