Шаман

Калугин Алексей Александрович

Ирина села за стол, положив справа от себя включенный планшет, а слева – стопку бумаг. Одной рукой она листала бумаги, другой прокручивала курсор на планшете.

Озадаченно поджав губы, Строггард посмотрел на сидевших за кофейным столиком. Светлана с Ашотом Самвеловичем вроде как были совершенно не при деле, но при этом как будто выполняли какую-то важную функцию. У Гунара Строггарда складывалось впечатление, что он упускает нечто очень важное, какой-то факт, который должен был бы стать решающим во всем том, что сейчас происходило вокруг него. Между прочим, в его собственном кабинете. Строггард перевел взгляд на Ирину. Он никогда не считал себя тугодумом, но сейчас он отчетливо понимал, что его мысль не поспевает за мыслями этой странной… нет, удивительной девочки. Он почти всегда оказывался на два-три шага позади

нее. Когда она уже переходила к следующему вопросу, он только-только начинал по-настоящему осознавать и понимать, что она говорила перед этим. И даже тогда ему нечего было ей возразить. Она все время была права, хотя ее логика, сам стиль ее мышления были в высшей степени необычными. Она будто не следовала по цепочке фактов, а сразу перепрыгивала с одной ключевой позиции к другой, которая ей в данный момент требовалась. Это было похоже на просчитанные в теории показатели работы квантового компьютера, основанного на работе с кубитами, которые случайно переходят из одного своего состояния в другое, что, по идее, должно позволить компьютеру пропускать ненужные для решения конкретной задачи этапы. Однако никто еще и близко не подступился к созданию квантового компьютера. Но вот сейчас, здесь, перед ним…

– Я схожу за грифельной доской, – сказал Строггард.

Глава 22

Изначально: Зона 48. Австралия.

Северная территория.

Улуру.

Нынешнее местоположение: Не определено.

Время Сновидений

За час с небольшим аборигены набили столько птиц, что их хватило не только на ужин для всей команды, но еще и на завтрак осталось. Белые принялись потрошить тушки и насаживать их на вертела. Аборигены, даже не ощипав, обмазали птиц толстым слоем глины и кинули в костер. Прежде чем оставленная на утро добыча оказалась подвешена за лапки к веткам деревьев, добычу внимательно осмотрел Орсон. По большей части это были птицы с ярким, пестрым оперением и длинными хвостами, похожие на фазанов, разве что немного крупнее. Однако при более внимательном осмотре сходство с хорошо знакомыми всем птицами быстро сошло на нет. Главным отличием оказался клюв – большой, сильный и загнутый, как у попугая. Орсон не успел еще задуматься над тем, что вскрывала этим мощным инструментом птица, а Ксавьер уже протянул ему на ладони три круглых плода размером со спелый мандарин, покрытых плотной, гладкой, зеленой кожицей. Под довольно плотной кожицей, расковырять которую оказалось совсем не просто, оказалась прослойка мякоти толщиною примерно в сантиметр. А под мякотью прятался большой темно-коричневый орех в крепкой скорлупе, расколоть которую Орсон сумел, только воспользовавшись пассатижами. Видимо, именно этими орехами, в большом количестве рассыпанными в густой, высокой траве, как раз и питались местные псевдофазаны.

Другие птицы, добытые аборигенами, были похожи на голубей светло-коричневой расцветки. Вот только клювы у них были длинные, крепкие и острые, как шила. Орсон предположил, что своими клювами они выковыривают личинки насекомых из глубоких складок коры деревьев или из гнилых ветвей. Это шло несколько вразрез с наблюдением самого биолога, отметившего, что в том месте, где они оказались, нет никаких насекомых. Поэтому он тут же уточнил, что личинки могут принадлежать и не насекомым вовсе, а каким-либо другим, неизвестным науке формам жизни. Определение настолько самому ему понравилось, что Орсон повторил ее вновь:

– Да, неизвестные науке формы жизни.

Помимо птиц, аборигены принесли еще трех убитых зверей.

Два были похожи на крупных сусликов, только с массивными хвостами и задними лапами, как у кенгуру. Можно было, не задумываясь, спорить на что угодно, что нор эти суслики не рыли, а передвигались исключительно прыжками. Любопытной особенностью зверьков оказалось то, что зубы у них были, как у хищников. А раздвинув пальцами редкую шерсть, можно было увидеть чешую, как у змей или ящериц. Голова так и вовсе была прикрыта толстой роговой пластинкой, сквозь которую лишь местами пробивались длинные и жесткие щетинки.

Последняя добыча аборигенов повергла биолога в полнейшее

недоумение. Это было нечто неопределенное и бесформенное, больше всего похожее на березовый гриб-чагу размером с большой котел. Со стороны спины оно было черного цвета, грубое и жесткое на ощупь, и покрыто множеством кривых, глубоких морщин. Со стороны брюха существо было плоское, мягкое и даже чуть бархатистое, как будто покрытое сотнями тысяч микроскопических ворсинок или сосочков. У него имелось пять коротких, кривых, торчащих в разные стороны конечностей, каждая из которых состояла из двух суставных сочленений и заканчивалась двумя мощными когтями, похожими на кусачки. Больше ничего у странного существа не было. То есть ни рта, ни глаз, ни ушей, ни каких-либо иных органов чувств. Не смог отыскать Орсон и отверстий для поглощения пищи или выделения продуктов распада. Органов размножения он также не нашел. Из дырки, пробитой в спине существа наконечником копья, сочилась бледно-розовая жидкость, похожая на кровь, смешанная с какой-то белесой слизью.

– Где вы его нашли? – поинтересовался у охотников Орсон.

– Он висел на дереве, как мешок, уцепившись когтями за ветку, не очень высоко, метрах в трех от земли, – тут же принялся рассказывать Лиам. – Я подумал, это что-то вроде пчелиного гнезда и кинул в него бумеранг. А он, как только упал на землю, вскочил на свои кривые лапы и побежал. Быстро так побежал! Но Ксавьер догнал его и проткнул копьем. Он лапами задергал и почти сразу издох.

– А вы что скажете? – посмотрел биолог на Ноя.

– Я не знаю, что это, – покачал головой старик.

– И в ваших легендах ничего о нем не рассказывается?

– Нет! – снова тряхнул головой абориген. – Если бы что-то было, я бы непременно запомнил. А если бы кто-то его хоть раз видел, так непременно бы на скале нарисовал.

– А вы, ребята, уверены, что это можно есть? – спросил, ткнув носком ботинка странное существо, наемник по имени Ковач. – Уж больно уродливый!

– Крабы тоже уродливые, зато вкусные, – возразил Лиам.

А Ксавьер так просто запустил палец в дырку на спине «чаги», после чего сунул его в рот, пососал и уверенно кивнул:

– Можно!

Внутренние органы местных птиц и зверей, за исключением «чаги», выглядели примерно так же, как и у их земных аналогов. И располагались они в том же порядке. Наверное, при более тщательном анализе непременно обнаружились бы какие-нибудь различия, но, поскольку все уже хотели есть, Орсону пришлось ограничиться забором образцов тканей. «Чагу» биолог попытался расковырять ножом, но потерпел неудачу. Под мягкой брюшной частью тоже обнаружилась крепкая роговая пластина. Провозившись какое-то время со странным существом, Орсон в конце концов отломал у него одно из сочленений ноги и сунул его в контейнер для образцов, а все остальное отдал Ксавьеру, который прямо так и кинул его на угли.

Не забывая об осторожности, Камохин со Штрауссом составили график ночного дежурства. Дежурить решили по трое. Зунна и аборигенов от ночного дежурства постановили освободить. Но ежели первый ничего против этого не имел, то аборигены обиделись и начали возмущаться. Поэтому в первый дозор отправились Трацюк, Брейгель и Лиам.

К тому времени, когда зажарилась дичь и закипели кофейники, уже почти стемнело. Мясо ногастых «сурков» на вкус оказалось совсем неплохим, похожим на баранину, только очень жестким. Блюдо, что называется, на любителя. Зунн, к примеру, от него отказался, а вот Штраусс поливал острым соусом из одноразовых пакетиков и только нахваливал. Зато «фазаны» понравились всем. Их мясо было мягким, рассыпчатым, чуть сладковатым на вкус и даже как будто приправленное какой-то экзотической специей. Все долго перебирали различные сравнения, но так и не смогли решить, на что же оно больше всего похоже.

Перевернув «чагу» несколько раз на углях, Ксавьер решил, что блюдо готово, и палкой выкатил его из костра. Дав ему немного остыть, абориген взялся за лапу и та на удивление легко отломилась. Понюхав то, что находилось внутри, Ксавьер удовлетворенно кивнул и протянул ногу дяде. Ной принял угощение как ни в чем не бывало, как будто ему и прежде приходилось много раз пробовать не менее экзотическую дичь. После термообработки панцирь «чаги» сделался ломким, как яичная скорлупа. Понемногу очищая ногу от панциря, старик откусывал по кусочку розоватое мясо и жевал его с вполне довольным видом.