Шаман
Шрифт:
Пошел мокрый снег. Роб Джей двинулся вслед за санями. Они ехали вдоль края леса, у самой реки. Наконец, индеец направил свою лошадь в просвет между деревьями и они стали приближаться к лагерю сауков.
Жилища сауков — конические кожаные типи; Роб Джей насчитал их семнадцать — прислонялись к стволам деревьев, таким образом защищаясь от ветра. Все сауки были тепло одеты. Повсюду взгляд натыкался на признаки пребывания резервации: помимо одежды из кожи животных и меха, они носили старую одежду белых, а кое-где под навесами виднелись армейские ящики с боеприпасами. Вокруг хватало сухих веток для костра, и столбы
Пострадавшего занесли в одно из типи, и Роб последовал за ним.
— Здесь кто-нибудь говорит по-английски?
— Я знать твой язык. — Определить возраст говорившего было трудно, поскольку он, как и все остальные, кутался в бесформенную кучу меха. А его лицо пряталось в капюшоне, сшитом из серых беличьих шкурок. Судя по голосу, это была женщина.
— Я знаю, как вылечить этого человека. Я врач. Вы знаете, кто такой врач?
— Я знать. — Из-под складок меха на него оценивающе смотрели ее карие глаза. Она что-то быстро произнесла на их наречии, и люди в палатке замерли, внимательно глядя на него.
Роб Джей взял несколько палок из их поленницы и разжег костер. Когда он раздел потерпевшего, то увидел, что бедро вывернуто наружу. С помощью женщины приказал удерживать раненого. Удостоверившись, что сильные руки крепко прижимают мужчину к земле, Роб присел, поднял ноги индейца, просунул правое плечо прямо под колено травмированной ноги и резко, изо всех сил, рванул вверх. Когда кость вошла в сустав, раздался громкий хруст.
Индеец лежал неподвижно, словно мертвый. На протяжении всей процедуры он ни разу не застонал. Ему не помешал бы глоток виски и настойки опия. Но эти лекарства остались в седельной сумке Роба, и не успел он пойти за ними, как женщина налила воду в пустую тыкву и смешала ее с порошком из маленькой замшевой сумки, после чего протянула питье потерпевшему, и тот жадно проглотил все. Она приложила ладони к бедрам мужчины, пристально посмотрела ему в глаза и произнесла что-то речитативом на их языке. Наблюдая за ней и слушая ее голос, Роб Джей почувствовал, как волосы у него на затылке встали дыбом. Он понял, что она — их врач. Или, возможно, что-то вроде жреца.
И тут на него навалились усталость от бессонной ночи и борьбы со снегом предыдущих суток, и, двигаясь словно в тумане, он вышел из тускло освещенного типии. Снаружи в ожидании исхода стояла толпа припорошенных снегом сауков. Какой-то старик со слезящимися глазами коснулся его, словно желая задать вопрос.
— Коусо вабескиу! — произнес он, и другие подхватили: — Коусо вабескиу, коусо вабескиу.
Из типи вышла врач-жрица. Когда она сбросила капюшон, открыв лицо, он понял, что она вовсе не старая.
— Что они говорят?
— Они называют тебя белым шаманом, — ответила она.
Знахарка сказала ему, что по причинам, которые сразу стали ему очевидны, потерпевшего зовут Вокош — Орлиный Нос. Большого индейца звали Пьяванегава — Идет Поет. По пути к своей хижине Роб Джей встретил Идет Поет и двух других сауков.
Как только Орлиный Нос привезли в поселение, индейцы поспешили за тушей лошади, чтобы забрать мясо до того, как оно стало добычей волков. Они разделали тушу и везли ее на двух вьючных лошадях. Проезжая мимо Роба, они не удостоили его и взглядом, словно ехали мимо дерева.
Вернувшись домой, Роб Джей сделал запись в своем дневнике и попытался изобразить женщину по памяти, но, как ни старался, все, что у него получалось — шаблонное лицо индейца, бесполое и с запавшими от голода щеками. Ему нужно отдохнуть, но спать почему-то не хотелось. Он знал, что у Гуса Шрёдера есть сухие початки на продажу, а Олден как-то упомянул, что Пол Грювер отложил для той же цели немного зерна. Он оседлал Мэг и повел в поводу Монику, и после обеда вернулся в лагерь сауков и сбросил на землю два мешка зерна, один мешок брюквы и еще один — пшеницы.
Знахарка не стала его благодарить. Она просто посмотрела на мешки с едой, резко отдала несколько приказов, и вот уже нетерпеливые руки заносят их в типи, подальше от холода и сырости. Ветер распахнул ее капюшон. Она была настоящей краснокожей: ее лицо было насыщенного, густого красно-коричневого оттенка. На переносице красовалась внушительная горбинка, а ноздри были широкими, почти негроидными. Ее карие глаза казались огромными, а взгляд был прямым. Роб спросил, как ее зовут, она ответила: Маква-иква.
— Что это означает по-английски?
— Женщина-медведь, — коротко пояснила она.
Обрубки ампутированных пальцев Гуса Шрёдера зажили: обошлось без заражения. Роб Джей, возможно, слишком часто навещал фермера, но причиной тому была таинственная женщина в хижине на земле Шрёдера. Альма Шрёдер сначала и слова не желала проронить о соседке, но как только она убедилась, что Роб Джей искренне хочет помочь, то стала по-матерински много рассказывать ему об этой молодой женщине.
Ее звали Сара, ей было двадцать два года, муж ее умер; в Иллинойс она приехала из Виргинии за пять лет до описываемых событий, вместе с молодым супругом, Александром Бледшо. Две весны подряд Бледшо поднимал твердую, полную длинных корней почву, взяв себе в помощь плуг и воловью упряжку, стараясь как можно больше расширить свои поля, пока летняя трава в прерии не поднимется выше человеческого роста. В мае второго года жизни на Западе он подхватил иллинойсскую чесотку, которая сменилась лихорадкой, и умер.
— И вот, через год, опять весной, она пытаться сама вспахать и засеять поле, совсем одна, — продолжала Альма. — Получила kleine, маленький урожай, вспахала еще чуть-чуть земли, но просто не может справиться в одиночку. Вообще не может быть фермером. Тем летом мы приезжать из Огайо, Гус и я. И мы делаем… как вы это называть? Сделка? Она передает свою землю Густаву, мы даем ей маис, фрукты. Дрова для огня.
— Сколько лет ребенку?
— Два года, — ровным тоном произнесла Альма Шрёдер. — Она никогда не говорила об этом, но мы думаем, что отец — Вилл Мосби. Вилл и Фрэнк Мосби, братья, жили вниз по реке. Когда мы переехали сюда, Вилл Мосби проводил с ней много времени. Мы были рады. Здесь женщине обязательно нужен мужчина. — Альма презрительно фыркнула. — Ох уж эти братья. Совершенно пропащие, совершенно. Фрэнк Мосби скрывается от закона. Вилла убили в драке в салуне, почти перед самым рождением ребенка. А через пару месяцев Сара заболела.