Шаман
Шрифт:
Аптекарь и слушать ничего не хотел об отъезде Роба. На ужин подали розовое мясо ягненка, слабо пахнущее розмарином и чесноком, поджаренное с маленькими морковками и молодым картофелем, и компот из черники.
— Ляжете спать в нашей комнате для гостей, — заявил Гайгер.
Роба притягивало это семейство, и потому он поинтересовался у Гайгера, какие возможности открываются перед врачом в их районе.
— Здесь живет много людей, ведь Колумбус — столица штата, и врачей уже тоже хватает. Это хорошее место для аптеки, но мы и сами собираемся уехать из Колумбуса, когда ребенок достаточно подрастет, чтобы пережить поездку. Я хочу быть не только аптекарем, но и фермером, хочу, чтобы земля досталась моим детям. В Огайо она слишком дорога. Я давненько
И он разложил на столе несколько карт.
— Иллинойс, — начал он и указал Робу Джею на ту часть штата, которая, согласно его исследованиям, подходит больше всего — район между Рокки-ривер и Миссисипи. — Хорошие запасы воды. Красивые леса вдоль русла реки. А остальная часть — прерия, и этого чернозема никогда не касался плуг.
Роб Джей изучал карты.
— Возможно, мне и самому стоит туда поехать, — сказал он наконец. — Посмотреть, понравится ли мне там.
Гайгер просиял. Они еще долго стояли, склонившись над картами, отмечая лучший маршрут, незлобно споря. Роб уже давно ушел спать, а Джей Гайгер допоздна сидел при свечах и переписывал ноты мазурки Шопена. Это произведение они сыграли утром, после завтрака. Затем мужчины еще раз сверились с маршрутом, отмеченным на карте. Роб Джей согласился, что если Иллинойс действительно окажется таким хорошим местом, каким его считает Гайгер, то он обоснуется там и сразу напишет своему новому другу, посоветует ему везти семью к западному фронтиру.
Иллинойс с самого начала оказался интересным местом. Роб прибыл на территорию штата в конце лета, когда жесткая зелень прерий высохла и выгорела. В Данвилле он наблюдал, как мужчины выпаривают воду из соляных источников в больших черных чайниках и увез оттуда пакет очень чистой соли. Земля прерий оказалась неровной, а местами ее даже украшали низкие холмы. В штате имелись хорошие запасы пресной воды. Робу встретилось только несколько озер, но он увидел много болот, откуда вытекали ручьи, слившиеся в реки. Он выяснил, что люди в Иллинойсе, говоря о «земле между реками», чаще всего имеют в виду южную оконечность штата, лежащую между Миссисипи и Огайо. Этот участок славился толстым слоем плодородной почвы, принесенной большими реками. Эту область называли Египтом, потому что считали ее такой же плодородной, как легендарная почва большой дельты Нила. Глядя на карту Джея Гайгера, Роб Джей понял, что между реками в Иллинойсе много таких «маленьких Египтов». Так или иначе, во время их недолгого общения Гайгер завоевал его уважение, и Роб продолжал двигаться к тому району, который, по мнению Джея, больше всего подходил для поселения.
На то, чтобы пересечь Иллинойс, у него ушло две недели. На четырнадцатый день дорога углубилась в лес, окутав путешественника благословенной прохладой и сырым запахом растений. Двинувшись по узкой тропе, он услышал звук мощного течения и вскоре добрался до восточного берега крупной реки — должно быть, Рокки-ривер.
Несмотря на сухой сезон, течение было сильным, и на крупных скалах, давших название реке [4] , кипела белая пена. Он направил Монику вдоль берега, пытаясь найти место, где можно было бы перейти реку вброд, и неожиданно вышел к более глубокому и менее быстрому участку. Между стволами двух огромных деревьев на противоположном берегу висел толстый канат. На ветке красовались железный треугольник и кусок стальной трубы, а рядом с ними находилась табличка, надпись на которой гласила: «Переправа ХОЛДЕН-КРОССИНГ. Звонить здесь».
4
Рокки (англ.) — скалистый.
Шаману пришлось долго и энергично молотить трубой по треугольнику, прежде чем он увидел, как по другому берегу, где пришвартован плот, не спеша идет мужчина. Две толстых вертикальных мачты на плоту заканчивались большими металлическими кольцами, через которые был протянут стальной трос, дававший возможность плоту скользить вдоль веревки. Перевозчик, орудуя шестом, направлял плот к другому берегу. К тому времени, как плот оказался на середине реки, сильное течение потянуло веревку за собой, и в результате паромщик перемещал плот по дуге, а не напрямик. В середине темная маслянистая вода была слишком глубокой и шест не доставал до дна, потому на этом участке реки мужчина медленно тащил плот по веревке. Перевозчик пел баритоном, и Роб Джей прекрасно слышал слова песни:
Однажды, гуляя, стенанья заслышал, Увидел старушку с печалью в глазах. Смотрела она на грязь на крылечке, Махала метлою и пела не в такт: «О, жизнь — испытанье, любовь — просто мука, Краса вся увянет, богатство уйдет, Радости меркнут, а цены взлетают, И все не так, как казалось в мечтах».В песне было много куплетов, и задолго до того, как они закончились, паромщик смог снова воспользоваться шестом. Когда плот приблизился, Роб увидел мускулистого человека лет тридцати, на голову ниже его. Внешность перевозчика была типичной для уроженца этих мест: грива темных волос, черная борода и усы, выступающие скулы, тонкий кривой нос, который, возможно, придавал бы его лицу жестокое выражение, если бы не синие глаза, веселые и доброжелательные. Одет в коричневые полушерстяные брюки, слишком плотные для такой погоды, синюю хлопковую рубашку с широким воротником. Костюм довершали тяжелые ботинки и кожаная шляпа с широкими полями в белых высолах от пота. Когда расстояние между ними сократилось, Роб напрягся, ожидая заметить в манерах незнакомца надменность, свойственную настоящим красавицам и красавцам. Но в паромщике никакой нарочитости не чувствовалось.
— Привет! — крикнул он. Последний решительный толчок шестом, и плот врезался в песчаный берег. Мужчина протянул руку: — Николас Холден, к вашим услугам.
Роб пожал ему руку и представился. Холден достал из кармана рубашки плитку темного сырого табака и ножом отрезал себе порцию. Затем протянул табак Робу Джею, но тот отрицательно покачал головой.
— Сколько стоит переправа?
— Три цента за вас. Десять центов за лошадь.
Роб заплатил вперед тринадцать центов согласно прейскуранту. Он привязал Монику к предназначенным специально для этого кольцам в плоту. Холден протянул ему второй шест. Крякнув, мужчины приступили к работе.
— Собираетесь обосноваться в наших местах?
— Возможно, — уклончиво ответил Роб.
— Не кузнец, часом? — У Холдена были самые синие глаза, которые Робу доводилось видеть у мужчин, — синие, но без намека на женственность благодаря пронзительному взгляду, из-за которого казалось, что в глубине души он над чем-то посмеивается. — Черт, — буркнул он, когда Роб покачал головой, но, похоже, не удивился. — Кто-кто, а хороший кузнец мне бы чертовски пригодился. Фермер, значит?
Он явно приободрился, когда Роб сказал ему, что он врач.
— Трижды милости просим, и еще раз милости просим! В нашем городишке, Холден-Кроссинге, ой как нужен доктор! Любой доктор может проехать на этом пароме бесплатно, — добавил он и на какое-то время перестал отталкиваться шестом — достаточное, чтобы торжественно отсчитать три цента в ладонь Робу.
Роб посмотрел на монеты.
— А как насчет десяти центов?
— Вот черт, я и не знал, что лошадь — тоже доктор! — Когда он улыбался, то его красота становилась такой ослепительной, что производила отталкивающее впечатление.