Шампанское для аферистки
Шрифт:
– Даже не напоминай об этом упыре!
– Почему? Куда делся нимб вокруг его головы?
– Этот кровосос спит и видит, чтобы меня из СК5 выжить! Что он только ни вытворяет, лишь бы заставить меня уволиться: раньше придирался к каждой мелочи, теперь наоборот делами заваливает. И ладно бы действительно у нас аврал был, но он у полиции работу отбирает, лишь бы мне продыху не было! Но ничего, еще посмотрим, кто кого…
Я даже не знал, что сказать: при всей сложности наших с Вагановым отношений, я знал, что человек он вполне адекватный. А уж «выживать» кого-то с работы – вовсе не его стиль. В чем я тут же попытался убедить Катю.
– Катюш, ты, по-моему, к Ваганову
– Да ничего в нем нет! Вот лица разные значительные замешаны – это да. Квартиру дочки главы нашей администрации ограбили. Все до последней сторублевки подчистили. Дело – сам подумай – чисто полицейской подследственности. С какой стати им СК занимается?
Она еще что-то говорила, возмущалась несправедливостью жизни, а я отвлекся, потому что понял, о каком деле говорит Катя. Та квартирная кража произошла месяца два назад, и дело было достаточно громким, потому что похитили из квартиры родственницы главы администрации далеко не только сторублевки, но и коллекцию старинных золотых монет, стоящую соответственно. Как они попали к дочке старогорского мэра – тема отдельная. В июле об этих монетах не писали только профнепригодные журналисты, резонанс дошел аж до моего Питера. К слову сказать, с Санкт-Петербургом эта история оказалась связана напрямую: ходили слухи, хотя и ничем не подтвержденные, что вывозить монеты за границу собирались именно через Финский залив.
Странно, что Катя этого всего не знает и уверена, что дело рядовое.
Или знает? И звонит, чтобы выпытать у меня подробности питерских наработок по этим монетам? С нее станется…
– Да, вроде бы действительно подследственность полицейская, – осторожно решил я подыграть ей и разведать обстановку. – Но ты Ваганова тоже пойми – его «сверху» попросили себе в отдел забрать дело, а как же он откажет, если давно уже сам в Областную метит?
– Это точно! А хочешь послушать, на каком основании СК возбудил дело? Мы ведь официально как бы расследуем дело об убийстве – Следственный комитет же все-таки!
– Об убийстве? – В деле о монетах, насколько помню, ничего подобного не было. Или, по крайней мере, в газетах об этом не писали..
– Ты обхохочешься… только это между нами, да? – она понизила голос. – Короче говоря, в твоем Санкт-Петербурге буквально неделю убили женщину. Причем с выдумкой так: обставили как самоубийство путем отравления. А эта женщина на беду свою не так давно вернулась из Старогорска. И Ваганов, не долго думая, официальной версией признал, что убитая была наводчицей на ограбленную квартиру. И все это только ради того, чтобы дело попало именно в СК! Ну, не дурдом ли?
– Ага… – пробормотал я. – Убийство, обставленное как самоубийство, говоришь?
– Да ничего я не говорю! Надоел он мне – сил нет!
– Нет сил – увольняйся.
– Не дождется!
– Тогда терпи. Ладно, Катюш, не скучай там, у себя в ванной. Созвонимся как-нибудь, хорошо?
Катя, должно быть, не рассчитывала, что я так быстро попрощаюсь, потому и молчала, а я нажал отбой.
Что-то в последнее время в Питере стало появляться много трупов с признаками отравления и с подозрениями на убийство. Интересно, муж моей любимой женщины уже уехал в Москву? Я набрал домашний номер Аристовых – трубку неожиданно снял Стас:
– А ты чего дома?
– Так ты не мне звонишь? Вот я вас и застукал, гады… – мило пошутил Стасик. – У меня билет на ночной рейс, раньше двенадцати не уеду.
– Да? Я тут вспомнил, что ты мне клиента хотел навязать, предложение еще в силе?
Стасик сразу оживился:
– А я уж решил, что ты откажешься. Данные парня у Нади… Или, если на Московский вокзал успеешь, я сам тебе все расскажу.
Кому-то наши отношения обязательно покажутся странными. Марина, которая как-то наблюдала, как я в присутствии Стаса называю Наденьку
Сколько лет я был влюблен в Наденьку, я и не вспомню сейчас, но с первого по десятый классы она была моей соседкой по парте, и я списывал у неё математику и физику. С русским и всеми гуманитарными предметами у меня проблем никогда не было: грамотность я, можно сказать, впитал с молоком матери, а говорить я вообще могу о чем угодно и сколько угодно. Так вот… Наденька не то, чтобы была первой красавицей, но был в ней тот самый изюм, благодаря которому она давала фору любой красавице. Плюс ко всему была она редкой умницей – рядом с ней любой мальчишка стремился выглядеть умнее, чем есть на самом деле. Училась она всегда на «отлично» и с начальных классов знала, что станет доктором.
У Нади всегда было полно воздыхателей, но серьезных конкурентов у меня не появлялось вплоть до девятого класса, когда наш староста – активист и лидер Антон Березин – твердо решил Наденьку у меня отбить. Да еще перевелся в наш класс пронырливый очкарик Стасик Аристов, который вообще пользовался запрещенными приемами: бренчал на гитаре слезливые песенки собственного сочинения.
Весь девятый класс я и мои соперники тихо ненавидели друг друга, время от времени устраивая драки на заднем дворе школы, но однажды, в такой же осенний день, как и вчера, Надя нас троих пригласила на свой день рождения. Там мы устроили мини-скандал, распугав остальных гостей, и были выдворены на улицу с указанием от Наденьки не возвращаться, пока не помиримся. На улице мы подрались уже более основательно, в результате чего Березин сломал мне нос. А так как милиция в те времена работала куда эффективней, чем сейчас, то нас заметил участковый и вознамерился отправить на ночь в ИВС6. В ИВС никому не хотелось: мы удирали от патрульной машины проходными дворами, а потом еще полночи отсиживались на каком-то чердаке. Там и пришли к выводу, что все мы трое вполне неплохие ребята, а Наденька… хоть она классная девчонка, но ссорится нам из-за нее – себя не уважать.
По ночному Питеру, проспекты которого наконец-то были свободны, я добрался до вокзала за каких-то полчаса. Стас курил на платформе и, видно, давно уже высматривал меня.
– Здесь его полное имя и телефон следователя, – сразу сунул он мне блокнот с записями. – Так ты хочешь взять дело себе?
– Попробую. В крайнем случае, отдам Тохе. Слушай, а ты этого Аленкова, – я прочитал фамилию моего будущего клиента, – хорошо знаешь?
– Не очень. Но он парень неплохой. Вообще-то Аленков с другой кафедры – историк – мы пару лет назад ездили в один из отдаленных филиалов лекции читать: он по истории, я по гражданскому праву. Ехали в поезде в одном купе, на той почве и сдружились. Закадычными друзьями, правда, так и не стали, у него вообще характер сложный – друзей немного, весь в себе. А жена его… Честно говоря, я вообще не знал, что Гриша женат. Ты попробуй что-нибудь сделать, а, Лех?
Я пообещал, что попробую.
Сонная проводница объявила, что посадка окончена: мы распрощались, и Стас шмыгнул в вагон. Я подождал, пока поезд не скрылся из виду, докурил и вернулся на стоянку. Думал я о том, насколько можно верить в совпадения. Женщина, убитая профессором с пустыми глазами, Катина отравленная якобы наводчица и, наконец, жена историка Аленкова – тоже отравленная… что если это действительно только совпадения? Но мне очень уж хотелось помочь горе-следовательнице Катерине, потому я надеялся, что во всех трех случаях речь идет об одной женщине. Но гадать я не привык, так что в любом случае нужно встретиться со следователем по делу Аленкова – но это уже завтра. Утро вечера мудренее.