Шампанское с незабудками. Сборник рассказов
Шрифт:
– Какой корешок? – Азат раскрыл тонкую потрёпанную тетрадь в клетку и увидел исписанные убористым почерком страницы.
– Человечек один. Стихи пишет, нам всё читал. А я возьми и ляпни, что у меня сосед – редактор местной газеты. Он аж затрясся! «Возьми, – говорит – тетрадочку, передай, может, напечатают». Так и приставал, пока я весь срок не отмотал. Слово с меня взял, что не потеряю, – усмехнулся сосед. – Короче, я отдал, а ты – как хочешь: можешь читать, можешь выбросить.
– Прочитаю, если не будешь по чужим грядкам
– Да не залезу, век воли не видать! – дёрнул зуб парень. – Бывай! – зашагал к забору.
Азат проводил его недовольным взглядом. «Повезло с соседями, твою дивизию!» Сунув тетрадь под мышку, расправил помятые плети, сорвал несколько огурцов и вернулся в дом.
Вечером, сидя перед телевизором и просматривая газеты, он вспомнил о тетрадке. Первые же строчки заполнили всё пространство, подхватили и понесли по каким-то музыкальным волнам в особенный мир, с которым он не был знаком. Азат не заметил, как сел за стол.
«Вот это да-а!..» Он перевернул страницу. Каллиграфическим почерком были выписаны удивительные строчки. Можно было бы сказать – упоительные, если бы не один нюанс.
«Ёлки зелёные!.. Да это же Есенин! Чистой воды – Есенин!»
Азат отложил тетрадь и в волнении прошёлся по комнате. Прочитанные строки поражали воображение – напевные, они так и просились на музыку. А манера письма была удивительно близкой к есенинскому стиху.
«Это ж надо так писать! И кому – заключённому! Да-а… »
Он снова взглянул на стихи. Талантливо, несомненно… Но ведь это же тюремный шансон! Кто ж его будет печатать?!. Но как написано! Азат покрутил головой.
Весь остаток вечера он заглядывал в тетрадь, будто сомневаясь, что прочитал стихи именно в ней и проверяя себя – не ошибся ли в оценке прочитанного. Так и не решив, что с ней делать, лёг спать, но ещё долго размышлял об удивительной тетрадке и её авторе.
Утром он снова раскрыл тетрадь. Стихи завораживали, волновали, не отпускали. Что бы Азат ни делал, взгляд падал на эту тетрадь. Она, будто магнит, притягивала к себе.
«Хорошо бы разузнать об авторе».
Когда сосед, наконец, вышел из дома, Азат обратился к нему:
– Здорово! Расскажи-ка об этом человеке.
– Ка-ком чело-веке? – с трудом произнёс сосед.
«Рано пришёл», – мелькнуло в голове. – Ты вчера мне тетрадь от него передал.
– А-а-а… – протянул тот, покачиваясь. – Точно! – повернулся и ушёл обратно.
Азат подождал немного. «Ладно, приду вечером».
Следующего явления пришлось ждать дня два.
«Проспался!» – обрадовался Азат, увидев парня на крыльце.
– Долго гуляешь! – подошёл к забору. – Слушай, а ты где сидел?
– Отдыхал! – поднял указательный палец сосед. – Отдыхал, а не сидел. На юге нашей области, – рассмеялся своей шутке.
– Это где же?
– В Пестрецах – где ж ещё? – пожал плечами.
– А этот человек,
Сосед недоумённо посмотрел на Азата:
– У Санька?.. Фамилия?.. Хм… Лесарев, – вспомнил, наконец.
– А сидит за что?
– Ты что пристал? – обозлился сосед. – Пойдём лучше выпьем!
– Не пью, – отошёл от него Азат. – «Всё, что знал, рассказал», – мысленно подвёл итог.
Прошло несколько дней. Повседневных дел было хоть отбавляй, но стихи не забывались, напоминали о себе, приходя какими-нибудь строчками. Их хотелось произносить вслух, чтобы ещё раз услышать грустную щемящую интонацию, но Азата коробила специфичная терминология.
«Но ведь может он писать о хорошем, без мыслей о колонии?!. Не всегда же он сидит…»
Азат долго не признавался себе в принятом уже решении, пытаясь занять всё свободное время какими-нибудь делами, но однажды, взглянув на тетрадь, сказал: «Еду!»
А дальше всё закрутилось, как в калейдоскопе. Азат нашёл эту колонию общего режима, переговорил с её руководством и, оформив три дня за свой счёт, выехал на «юг нашей области». По дороге в деталях представлял те барьеры и препятствия, через которые придётся пройти, и которые не раз видел в кино. Но на деле всё оказалось гораздо проще. У железных ворот он предъявил дежурному паспорт и его проводили в кабинет начальника колонии.
Радуясь редкому гостю, начальник принял его радушно. Напоил чаем, рассказал о колонии, о себе, своей семье, сослуживцах…
– А давно у вас Лесарев сидит? – Азат попытался перейти к делу, за которым приехал.
– Лесарев? – переспросил словоохотливый начальник. – Да-авно! – махнул рукой и засмеялся. – То выйдет, то сядет. Из неблагополучной семьи, – пояснил, перехватив недоумённый взгляд гостя. – Родители пьющие, в доме всегда скандал да драки. Кое-как восемь классов окончил и к нам попал – мелкая кража. Вышел – родители на радостях пирушку закатили да переругались. Лесарев их разнимать – драка большая получилась. Соседи вызвали милицию. Короче, опять дали срок. А недавно он сам драку учинил – ещё добавили. Вот и сидит… Да мы не против, пусть сидит. От него колонии только польза, – начальник встал и прошёлся по кабинету. – Вот, – указал на стену, – таблицы, стенгазеты, объявления – всё он делает. Почерк у него уж очень хороший.
– А, может, в гражданской жизни ему хороший почерк тоже пригодился бы? – спросил Азат.
– Где там! – махнул рукой начальник. – Ему здесь спокойнее.
– Можно с ним поговорить? – продолжать «задушевную» беседу больше не хотелось.
– Конечно, пройдёмте в «Красный уголок», он там целыми днями сидит.
При виде начальника из-за стола послушно поднялся маленький тщедушный парнишка.
– Сиди, – махнул ему начальник. – Вот к тебе из Загорска гость – редактор газеты. Поговорить с тобой хочет, так ты уж… – энергично потряс рукой.