Шань
Шрифт:
С этими словами она стиснула рукой бугорок, появившийся спереди на его брюках.
Малюта наклонился вперед, затем вдруг резко вздрогнул.
— Вот так, — прошептала она. — О да, вот так. Зазвенел телефон. Лицо Малюты блестело от пота, стекавшего ему на накрахмаленный воротник рубашки. Он легонько дергался, точно через его тело проходил электрический ток, в то время как Даниэла продолжала своими ласками приводить его во все большее возбуждение. Телефон замолчал.
— Надеюсь, у тебя здесь есть запасная одежда, — смеясь
— Тебе понравилось? — он не сводил с нее глаз, даже когда она, выйдя из-за стола, уселась в одно из бархатных кресел. — Я хочу знать, — промолвил он, не дождавшись ответа. — Мне важно знать, так это или нет.
С того момента, как Даниэла выпустила его руку, он даже не шелохнулся.
— Почему это так важно для тебя, Олег?
— Потому что... — начал он, но вдруг остановился.
— Потому что ты считаешь себя знатоком в любви?
— Потому что Ореанде... это ни за что не понравилось бы!
Он выпалил последние слова, явно стыдясь их. Даниэла с трудом удержала победную улыбку. Разумеется, после стольких лет добровольного затворничества, вызванного смертью Ореанды, он был никудышным любовником и не мог сам не знать этого. Однако, зная это, Даниэла сознательно постаралась ужалить его как можно больнее, чтобы тем самым заставить его сказать правду. Она не ошиблась в расчетах и почувствовала себя еще увереннее.
— Теперь ты хочешь узнать, похожа ли я на нее в этом отношении, — промолвила она.
—Да.
— Но ведь Ореанда никогда не заявлялась к тебе в кабинет и не делала того, что только что сделала я. Верно, Олег?
— Да. Такая мысль никогда не пришла бы ей в голову.
— А что нравилось ей?
Закрыв глаза, он принялся пальцами растирать лоб.
— Она читала де Сада. Ты же знаешь. Да, теперь она знала. Однако тогда, на даче, она только догадывалась и упомянула де Сада в расчете на удачу.
— И она осуществляла на практике то, о чем читала. — Даниэла внимательно следила за выражением лица Малюты. — Да, могу себе представить, какой стервой она была.
— Ты совсем не знаешь, какой она была, — сказал он. Однако голос его звучал не слишком уверенно.
— Напротив, — возразила Даниэла и замолчала, не желая продолжать фразу.
— Ну так как же? — настаивал он. — Ты так и не ответила на мой вопрос.
— А мне казалось, что ответила.
— Тогда я не понял.
— Другого ответа ты не получишь, Олег. — Она встала и улыбнулась. — Надеюсь, у тебя нет встреч ни с кем в ближайшие минут десять-пятнадцать. Ты весь мокрый.
Малюта оглядел себя и только теперь заметил, в каком состоянии находится его костюм.
— Посмотри, что ты сделала со мной.
— Я хочу получить фотографии — со мной и Михаилом.
— Нет, — отрезал он.
— Зачем они тебе? — презрительно осведомилась она — Чтобы поливать их по ночам своей спермой?
Внезапно он оскорбился.
— Ты пытаешься осрамить меня, чтобы я отдал их тебе? Не выйдет.
— В этом нет нужды, Олег, — промолвила она без тени улыбки. — Ты уже сам сделал достаточно, чтобы осрамить себя.
— Ты так легко лжешь, сука.
— Нет, Олег. Сукой была Ореанда, превратившая твою жизнь в кромешный ад.
— Я любил ее! — закричал он, и Даниэла подумала: Да, я была права. Рана еще кровоточит. Так сильно, точно была нанесена вчера. —Я любил ее всем сердцем.
— Ты не мог любить ее, — уверенно заявила она. — Иначе она бы не погибла.
Его лицо побелело как полотно.
— Что ты этим хочешь сказать? Он знал ответ на свой вопрос, но боялся признаться в этом даже самому себе.
— Ты утверждал, что не поджигал дом. Ты врал. Зачем? Неужели ты думаешь, что в состоянии скрыть это от нее? Неужели ты надеешься, что сумеешь избежать расплаты?
Малюта молчал, вцепившись пальцами в подлокотник кресла.
Смягчив голос, Даниэла добавила.
— Она слушает нас сейчас. Разве ты не чувствуешь этого, Олег?
Малюта уставился на нее широко открытыми глазами.
— Да ты просто сошла с ума! — воскликнул он, дрожа, точно в лихорадке.
Он чувствовал, что должен нарушить молчание, наступившее после слов Даниэлы, иначе его рассудок просто не выдержит. Он испытывал то же самое ощущение, с которым боролся едва ли не каждый день на протяжении долгих лет, прошедших после смерти Ореанды. Теперь оно выползло наружу, просачиваясь из наглухо закупоренного черного колодца, запрятанного в самом дальнем уголке его сознания.
— Она мертва! Мертва навеки!
Даниэла покачала головой. Теперь она уже не сомневалась в своей победе над ним. В глазах Малюты, тускло поблескивавших налитыми кровью белками, застыло выражение, какое бывает у испуганных животных.
— Она продолжает жить в твоей душе, Олег. Ты не можешь не знать об этом.
Перегнувшись через стол, она впилась в Малюту мрачным, сверкающим взглядом.
— Она знает, кто устроил пожар. Она знает, кто виноват в ее гибели.
Вдруг она обошла вокруг стола и вновь очутилась рядом с ним. Выражение ее лица смягчилось так же, как и тон.
— Но я спасу тебя, Олег. Я спасу тебя от Ореанды. — Она положила руку ему на брюки. — Ее власть над тобой стала моей, не так ли? Ее колдовская сила передалась мне, чтобы я использовала ее по собственному усмотрению, — голос Даниэлы превратился в кошачье мурлыкание. — Да, я спасу тебя.
Содрогнувшись, Малюта неожиданно стал лихорадочно искать что-то. Вытащив особый ключ на золотой цепочке, он попытался вставить его в замочную скважину нижнего ящика стола. Его руки так тряслись, что прошло некоторое время, прежде чем ему это удалось. Выдвинув ящик, он стал рыться там.