Шанс на счастье
Шрифт:
– А что же ты к себе не заберешь любимого папочку?! – вскинулась мать.
– У меня в квартире нет свободной комнаты.
– Зато какой у тебя домина за городом – только в прятки играть.
Александра отлепилась от косяка, села на табурет и посмотрела матери в глаза.
– Папе за городом жить нельзя. У него – сердце. Туда, если что, «Скорая» не доедет.
Мать надвинулась на Александру, будто собираясь боднуть ее головой в грудь. От ее кудряшек пахло дешевым лаком для волос.
– И с каких пор у него вдруг сердце? От меня уходил здоровый как лось. Что там Катя с мужиками делала? Одного
– Мама, как у тебя язык поворачивается… так о покойнице… – ужаснулась Александра.
– Слава богу, поворачивается. Тьфу-тьфу, – мать символически поплевала через левое плечо. – И все остальное пока поворачивается. А ты мне теперь хочешь своим папенькой руки-ноги повязать. Когда он уходил, он о будущем не думал. Со мной бы здоровым остался. Я бы ему расслабляться не дала.
Александра не сдавалась. Она еще надеялась.
– Но ты же еще недавно хотела его видеть, – напомнила она.
– А теперь – не хочу!
– Это из-за квартиранта? – подозрительно спросила Александра.
Мать энергично замотала головой:
– Антоша тут ни при чем. Он тут временно. А камень на шею себе я повесить не дам. Это ты больных любишь больше, чем здоровых. А я – нет! Ясно? Так что ищите другие варианты размещения!
И Алевтина Сергеевна решительно поднялась с табурета и открыла дверь в коридор. Александра пошла на выход. Ее колотило. Она с трудом попала в рукава пальто. Перед тем как выйти из квартиры, развернулась и посмотрела на мать. Та стояла в своей излюбленной стойке – руки в боки. Александра сглотнула и дрожащим от слез голосом проговорила:
– Я одного не понимаю: за что мне судьба дала такую мать.
– Видно, есть за что, – моментально отразила удар Алевтина Сергеевна.
Глава 8
Алевтина Сергеевна уже второй час сидела перед кабинетом судьи, ожидая вызова. Мимо нее туда-сюда шмыгали размалеванные секретарши с кукольными ресницами, шуршали на ходу бумажками какие-то шустрые мужички с разбухшими портфелями в съехавших на сторону галстуках – наверное, адвокаты. Временами проскальзывали хорошо проутюженные бесстрастные лица, от которых за версту разило богатством и уверенностью в себе. А ее все не вызывали. Она попробовала было по своей всегдашней привычке проникнуть в помещение без стука, но судья – блондинка с сильно отросшими седыми корнями – строгим грудным голосом велела ей закрыть дверь с той стороны.
Вообще-то Алевтина Сергеевна на такую длительную отсидку не рассчитывала. Она решила в этот день совместить судью с инспекцией своего дачного подвала, который уже третью неделю сушил после диверсии хохол Костя, круглогодично обитавший в их поселке. Точная в расчетах Алевтина Сергеевна в девять сорок была уже в тамбуре суда. Старший охранник Николай, которого она три недели назад снабдила малиной, ее не узнал. А когда взглянул в паспорт и понял, кто перед ним, – потерял дар речи и все хлопал себя по ляжкам и повторял: «Бляха-муха, что за молодуха», чем вогнал ее в краску.
Алевтина Сергеевна поставила себе жирный плюс – эта искренняя «бляха-муха» компенсировала все хлопоты и затраты при покупке одежды. На двадцать тысяч, вырученных за золотой лом, она смогла приобрести себе полную амуницию: платье, жакет, пальто, сапоги и шарфик. А ведь было уже отчаялась, глядя на цены в бутиках. Спасибо, уборщица на этаже подсказала – вы, говорит, не с той стороны вошли, вам надо с противоположного краю и по центру на второй этаж, в «Маркс и Энгельс», я, говорит, там на свою зарплату с головы до ног оделась. И как раз скидки. Не обманула. Только с названием магазина немного напутала. «Маркс и Спенсер» магазин назывался.
И размер ее нашелся, и рост. Купила все в черном цвете, чтобы удобнее сочетать, только вот жакет в голубую полоску и шарфик пестрый. Но на сумку не хватило. Однако в шифоньере нашлась большая лаковая, тоже черная, правда, она была с трещиной на одной стороне, но это мелочи, другая же сторона – целая, только уголок обмахрился.
Вчера у нее была фотосессия. Алевтина Сергеевна надела все обновки, включая полусапожки. Антон принес в гостиную свою настольную лампу и ночник, пододвинул торшер, усадил ее в кресло и долго переставлял осветительные приборы, пока не достиг желаемого эффекта. Алевтине было жарко, но она терпела. Нет, не просто терпела, а млела от удовольствия, хотя выражение на лице держала строгое и скучное – ей было как-то неловко за все эти манипуляции. Фотографировалась она якобы на портрет для электронной почты, но как бы внезапно к ней пришла мысль сделать и в полный рост. Антон сделал сто фоток, не меньше. Потом до полуночи они выбирали лучшие.
«Вот еще немного здесь посижу и совсем головой тронусь, – поймала себя на мысли Алевтина Сергеевна. – Скорее бы вызывали». Она в сотый раз принялась репетировать будущий диалог с судьей.
К двенадцати часам пополудни ее праведный пыл угас и уступил место горячему желанию сходить в туалет. Но Алевтина Сергеевна терпела: вдруг она отлучится, а ее вызовут. «Они специально тут маринуют, чтобы воля слабела», – поняла она.
Ближе к часу дня ей стало совсем невмочь. И тут в коридор вышла судья, одетая в белое пушистое пальто, и стала запирать кабинет.
– А как же я? – подскочила к ней Алевтина Сергеевна.
– А вы кто? – поинтересовалась судья.
– Синицына я. Вы меня на беседу приглашали, на десять.
– Синицына? – судья замерла на секунду. – Ах, Синицына! Я же вас вызывала, а вас не было. Вы, наверное, опоздали.
– Да нет, я раньше времени пришла и все время тут сидела. Даже в туалет не отходила, – призналась Алевтина Сергеевна.
– Ну, это вы напрасно, – посочувствовала судья. – Мочевой пузырь надо беречь. Особенно в вашем возрасте. Но в десять вас тут не было.
– Была! – выкрикнула Алевтина Сергеевна.
– Гражданка Синицына, – укоризненно сказала пушистая судья. – Советую вам запомнить: спорить с судом – самое последнее дело, – развернулась и ушла.
У Алевтины Сергеевны зазвенело в ушах, а во рту появился металлический привкус. Она поняла, что новые сапоги жмут. Что колготки давят на живот, а бюстгальтер – на ребра. И что она сейчас лопнет. Она рванула к туалету…
Из здания суда Алевтина Сергеевна вышла только через полчаса. Она долго собиралась с духом – ей нужно было пройти мимо охраны, ничем не выдав своего состояния, все той же бляхой-мухой, какой она вошла в суд. К ее огромному облегчению, ни Николая, ни его напарника на посту не было.