Шансы. Том 1
Шрифт:
Ему удалось поднять свой пенис ровно на половину его высоты. Последний раз Джино имел дело с женщиной несколько недель назад. Жизнь складывалась как-то так, что к семидесяти одному году подобные забавы значили для него уже не так и много. Не то чтобы он не мог поднять свой таран в полный рост — когда хотел; — дело заключалось в том, что для настоящего удовольствия ему теперь требовалось нечто исключительное.
— Уа-у! — изумилась она. — Да ты у нас просто гигант! Джино опустил глаза вниз. Она что — издевается? Его гигант почти совсем поник.
— Может, мне пососать? — буднично
— Зачем ты это делаешь? — встревоженно спросила она.
— Потому что я так хочу.
— Ну же, давай продолжим, И вовсе ты не хочешь. Дай мне всего лишь пять минут — и ты почувствуешь у себя за спиной крылья!
— У меня дочь, которая на пять лет старше тебя.
— Ну и что?
— А то, что я не хочу этого. Ладно?
Джилл никак не могла сообразить: обидеться ей или рассердиться. Скрывшись в ванной, она вышла через мгновение уже полностью одетой в свою униформу.
— Мистер Сантанджело, — бесстрастно проинформировала она его, — вы — настоящий динамист!
С этими словами стюардесса громко захлопнула за собой дверь номера.
Джино потянулся за сигарой. Нельзя же, в конце концов, перетрахать их всех.
ДЖИНО. 1928
Известие о замужестве Леоноры явилось для Джино ударом. Он никак не мог заставить себя поверить этому. Отказывался верить. Косте пришлось несколько рая повторять имевшие место факты, прежде чем информация начала проникать в душу Джино.
Когда же до Джино дошло, что то, о чем толкует его друг, — правда, он превратился в помешанного. Таким Коста еще никогда его не видел. Диким зверем Джино мерил шагами комнату, сыпал проклятиями, бил кулаками в стены, а потом заплакал, так свирепо и с таким отчаянием, что Косте стало не по себе от своего присутствия.
Мелькнула мысль — может, лучше будет уйти? Джино все равно не замечал его присутствия. И все же Коста чувствовал, что должен остаться. У него было такое ощущение, будто он сказал Джино, что Леонора умерла.
Душа Джино испытывала то же самое. Леонора предала его — его Леонора. В тысячу раз лучше, если бы ее сбил трамвай, или если бы она утонула, или если бы ее унесла смертельная болезнь. Это он еще смог бы понять. Но такое? В такое поверить невозможно.
Прошел целый час, прежде чем ему удалось хоть как-то взять себя в руки. Мало-помалу Джино успокоился. Он чувствовал себя опустошенным и разбитым, как если бы кто-то нанес ему сокрушительный удар ниже пояса.
Коста сидел в углу и печально смотрел на друга.
Теперь смутился Джино.
— Эй, малыш, — с трудом выговорил он, — и ты проделал такой путь, чтобы рассказать мне обо всем этом? Коста кивнул и достал из кармана два письма.
— Я позволил себе вскрыть оба и сохранил их. Они пришли уже после бракосочетания. Мне показалось, что в сложившихся обстоятельствах тебе не понравилось бы, если бы они попали своим адресатам. Надеюсь, я сделал правильно?
— Да. Ты все сделал верно. — Джино сунул письма в ящик стола и, повернувшись к Косте спиной, пробормотал:
— Ты ведь прочитал их?
— Нет.
Джино вздохнул.
— Слушай, мне нет никакого дела. Было бы лучше, если бы ты их прочел… — Голос его напрягся. — Господи, какой же я болван! — Он обернулся, глаза снова сделались бешеными. — Что это за парень, ее чертов муж? Какой-нибудь богатенький подонок, которого ей нашел папочка?
— Ты угадал, — солгал Коста. — В его семействе денежки водятся. Родители считают их отличной парой.
— А Леонора?
— Она делает, что ей говорят.
— Как зовут этого выродка? Я должен буду выставить его из игры, засунуть в задницу. Тебе ясно, что я хочу сказать?
Косте было абсолютно ясно.
— Мне кажется, она любит его, — торопливо проговорил он.
— О! — Казалось, из груди Джино вышел весь воздух. — Ты уверен?
Коста нервно кивнул.
— Ну… да… Но если она любит его… — голос Джино вновь напрягся, — почему же она не написала мне, ничего не сказала? Почему не написал ты?
— Я и представления не имел о том, что происходит. — Коста пожал плечами.
Джино с тоской подумал о последнем письме Леоноры. Когда он его получил? Семь или восемь недель назад, что-то вроде этого. Обычное ее письмо, ничего особенно личного, но к этому он уже привык, все ее письма такие — девчоночьи и пустые, да, пустые. Джино это ничуть не беспокоило, он прекрасно знал, что если бы не старик Пуласки, то его собственные послания оказались бы точно такими же.
— Похоже, — медленно сказал он, — тут уже ничего не поделаешь.
— Мне очень жаль… — беспомощно развел руками Коста.
— Она знала, что ты приедешь ко мне? Что-нибудь просила мне передать?
Друг покачал головой. Какой смысл повторять ему то, что сказала она?
— Я не знаю, что делать, — глухо сказал Джино. — Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Понимаешь, всю свою будущую жизнь я строил вокруг нее. Как тебе объяснить? Каждый свой шаг я делал только ради Леоноры. Каждый долбаный шаг.
Коста понимающе кивнул.
В возбуждении Джино принялся расхаживать по комнате.
— Мне нечем особенно гордиться в своей жизни, но так мерзко я себя еще никогда не чувствовал. — Он задрал на себе рубашку, чтобы показать Косте многочисленные шрамы и отметины на груди. — Тут у каждого своя история. Знаешь, что это? — Его палец провел по широкому рубцу. — Мне было шесть лет, когда отец сломал здесь ребро так, что оно вылезло наружу. Два другие шрама — тоже от его побоев. Не будь я живуч, как собака, мы бы с тобой никогда не встретились. А потом еще мой характер — когда отец бил меня, ему тоже что-то доставалось. А после того как я подрос, он переключился на женщин. — Джино горько рассмеялся. — Я занял, так сказать, откидное место. Сначала от трахал их, а потом бил. Я могу тебе признаться, Коста, именно тогда я решил про себя, что жить такой жизнью не буду. — Он вздохнул. — Не знаю, сможешь ли ты понять — моей жизнью должна была стать Леонора. Я почувствовал это сразу же, как только ее увидел. — Джино остановился в смущении. — Черт возьми! Как это у тебя хватает терпения слушать всю мою чушь? И что это меня понесло болтать? Зачем я тебе это говорю?