Шансы. Том 2
Шрифт:
Сердце у Лаки забилось так, будто только что ей пришлось спортивной трусцой описать десяток кругов по Таймс-сквер.
— Исключений я не делаю никогда, — скучным голосом ответила она, уже зная, что нарушит свои принципы. Сегодня же.
— Но начинать когда-то придется, не так ли? Взгляды обоих соединились.
— Энцо уже приехал? — спросил Коста нетерпеливо, желая положить конец этому чем-то неприятному для него диалогу.
— Да, минут пять назад. Я как раз собирался позвонить вам.
— Пошли, Лаки, — Коста повернулся к своей спутнице. — Нам нужно повидаться с ним. Лаки улыбнулась.
— Конечно. — Она легонько коснулась ладонью
Уоррис Чартере сидел на высоком табурете у стойки бара, посматривая по сторонам. Старый проныра Уоррис Чартере. Сорок один год, если честно назвать возраст. Облик его значительно изменялся. Прежде всего: он выкрасил в черный цвет не только волосы на голове, ко и брови с ресницами. Под глазами появились тяжелые мешки, великолепные когда-то зубы поредели, с отвратительной очевидностью выдавая его возраст.
Жизнь была не особенно ласковой к нему в течение последних девяти лет. Та ужасная буря, в которую он оказался выброшенным с виллы в Каннах, вовсе не способствовала укреплению здоровья. У Уорриса началось тяжелое воспаление легких, и в конце концов он очутился в местной клинике, в палате для бедных. Он едва не отправился на тот свет, и никого бы это не огорчило.
Как только ему стало чуть лучше, Уоррис попытался связаться с Олимпией. Напрасная трата времени и сил. Когда родителям хочется, чтобы их богатенькая девочка на время исчезла, девочка исчезает, будьте уверены, да так, что лучше и не пытаться отыскать ее.
Через некоторое время Уоррис махнул на Олимпию рукой и перебрался в квартирку к дружелюбной и общительной проститутке, решившей подработать в самом конце туристского сезона. В декабре он вместе с ней отправился в Париж. К сожалению, перед отъездом женщина забыла упомянуть о том, что в Париже у нее уже есть хозяин — постоянный. В результате Уоррис опять очутился на больничной койке, на этот раз с парой сломанных ребер.
Не оставалось ничего другого, как возвращаться домой, в Мадрид. Что он и сделал, вновь сведя дружбу со своими старыми приятелями: торговцами наркотиками и их клиентурой. На жизнь Уоррис зарабатывал тем, что организовывал шоу с живым сексом на сцене. Поднакопив денег, решил сделать порнофильм. А когда исполнитель главной мужской роли перед самыми съемками куда-то пропал, Уоррис посчитал, что справится и сам — и покрасил себе волосы. Какие-то принципы у него все же были. Равно как и где-то живущая мать. Неудобно, если на экране его кто-то узнает.
В Европе фильм завоевал некоторую популярность. Вырученных денег Уоррису хватило на то, чтобы добраться до Америки, где в Пасадене, в кое-как переоборудованном гараже, заняться продолжением съемок. Звезд долго искать не приходилось. Девушки слетались в Лос-Анджелес, как бабочки в ночи стремятся на свет фонаря. Многим из них и дела не было до того, в каком фильме сниматься. Так что Уоррис обеспечил себя стабильным, хотя и не слишком высоким доходом, разнообразными и изысканными любовными приключениями и теперь больше, чем когда-либо раньше, хотел вновь вернуться в мир большого кино. На руках у него до сих пор оставался сценарий, привезенный в Канны Пиппой — теперь его сценарий. Кому взбредет в голову доказывать обратное? Автор его уже семь лет как отдал Богу душу.
Насколько Уоррис что-нибудь понимал в кинобизнесе, «Застреленный» представлялся ему весьма выигрышным сценарием. Безусловно, кое-где потребуется внести некоторые изменения, но сюжет в целом был великолепен. Здесь время оказалось бессильным.
Долго и тщательно Уоррис прикидывал, как подступиться. Финансировать съемки новой картины — это примерно то же, что идти спиной вперед по канату, натянутому над большим Каньоном, — это непросто. И вдруг в какой-то день на него свалилась удача — неожиданная, как золотой дождь. В Вегасе он появился в компании весьма легкомысленного поведения девицы и ее чернокожего приятеля. Втроем они шлялись из отеля в отель, и в одном из них черномазый, указывая на кого-то своим костлявым пальцем, проговорил:
— Видишь сучонку с вертлявой задницей — во-о-он там? Это дочка Джино Сантанджело. Не поверишь! Говорят, что у нее яйца — как у мужика, ее отца. Ну и ну! Я бы не отказался их потрогать!
Уоррис присмотрелся. И вздрогнул. И всмотрелся еще раз.
Лаки.
Этого быть не могло.
Но это было.
Лаки Сант. Лаки Сантанджело;
Пиппа должна была все знать. Ну почему только эта тупая шлюха ничего ему не сказала?
И тогда мозг его заработал с размеренностью компьютера. Вручая сценарий, Пиппа сказала ему, что это настоящая, правдивая история жизни Джино Сантанджело. Но кому тогда было хоть что-то известно о Джино Сантанджело? Единственная газета, которую Уоррис изредка держал в руках, была «Варайети». Но имя запало в память. Как Микки Коэн, Мейер Лански — имя вроде бы знакомо, но вот сам человек…
Он поставил себе целью узнать все, что только можно узнать. Уоррис решил, что когда соберет достаточно информации, то со сценарием в руках отправится к Лаки и потребует, чтобы она познакомила с ним своего отца. Расчет делался на то, что сценарий либо понравится Джино — ив таком случае он с радостью даст денег на съемки, либо нет — и тогда он с радостью даст денег Уоррису на съемки любого другого фильма, при условии, что все копии «Застреленного» будут уничтожены.
Ситуация складывалась беспроигрышная. Лаки в ней отводилась роль связующего звена. Однако вопрос являлся настолько деликатным, что говорить о нем можно лишь с глазу на глаз — а как этого с ней добиться? В конце концов Уоррису удалось купить приглашение на открытие «Маджириано» — у какой-то королевы порнофильмов, которая и так уже числилась в списке гостей, благодаря Тини Мартино. Уоррис заплатил ей сто долларов, помимо которых ему пришлось еще и трахнуть августейшую персону.
И вот он здесь — сидит в ожидании своего хода. Карты сданы. У него на руках туз. В любом случае победа принадлежит ему.
Зарегистрировавшись, Дарио поднялся в свой номер, принял душ, облачился в смокинг и направился вниз.
Вокруг он не видел ни одного знакомого лица. Его тоже никто не знал. Он прошел к стойке бара и заказал себе виски. Боже! Кому все это нужно? Ему-то и требуется всего лишь переговорить со своей сукой-сестрой и тут же свалить отсюда.
Рудольфе Кроун вцепился в руку проходившей мимо его столика Лаки. Он был пьян, волосы потными прядями свешивались на лоб.
— Мы сделали это, девочка, мы это сделали, — мурлыкнул он.
Лаки грубым движением вырвала свою руку. Не было такого месяца, чтобы Рудольфе Кроун не опоздал со своим очередным взносом. А во время профсоюзной забастовки он вообще попытался выскользнуть из ее рук, так что ей пришлось вновь напомнить ему о своей первоначальной угрозе. А теперь, видите ли, он льет пьяные слезы умиления. «Мы это сделали!»
— Неужели ты не присядешь и не выпьешь со мной и моими друзьями? — Это было похоже на рыдание. — Им так хочется познакомиться с тобой, они столько о тебе слышали!