Шантаж
Шрифт:
— Так какая идея пришла вам в голову? — спросил Пьер.
— Я достал для вас удостоверение личности. На паспорт ушло бы слишком много времени. Но с этим тоже можно разъезжать по Европе.
И он показал ему удостоверение, выписанное на чужую фамилию, но с именем Пьера.
— Где вы раздобыли мою фотографию? — спросил удивленно Пьер.
— У меня много ваших фото. Помните, мы однажды обедали в Булонском лесу? Вы спросили тогда, что у меня в руке?
Эрбер вытащил из кармана фотоаппарат размером с зажигалку и билет до
— Есть, конечно, риск. Они могли сообщить ваши приметы на погранпункты. Но не думаю. Они скорее всего будут искать во Франции мелкого воришку, вознамерившегося заработать на письме. Тем не менее мы вам загипсуем ногу. Вы будете ходить с костылями.
— Прекрасная возможность привлечь к себе внимание.
— Вот именно: костыли заметят, а пассажира нет. Стюардесса вам поможет, и вы как миленький пройдете границу.
— А потом? Жизнь в Швейцарии стоит кучу денег.
Эрбер ответил, что это не проблема. Волноваться следует о другом.
В шесть утра молодой человек с загипсованной ногой и с костылями вылез из такси в Орли. Водитель помог ему. В холле какая-то девушка подобрала оброненный им костыль, стюардесса помогла занять место в первом ряду, чтобы он мог вытянуть ногу.
Эрбер дал Пьеру женевский адрес своего старого друга-врача, гипс лучше сразу по приезде снять.
— Но он увидит, что у меня нет никакого перелома.
— Я предупрежу его.
Въезд в Швейцарию прошел так же просто, как выезд из Франции. Расставаясь с Пьером, Эрбер забрал у него токийское письмо и положил в свой бумажник. «Если с вами что-нибудь случится, это будет нашей последней пулей. Но вы сможете выстрелить и в воздух».
В аэропорту Куэнтрен Пьер взял такси и отправился к врачу. Было еще рано, и тот сам открыл ему.
— У меня болит нога… Мне кажется, что надо снять гипс.
— Посмотрим… Идите сюда. — И ввел его в кабинет.
— Ваше имя и адрес? — спросил он, беря карточку.
Пьер назвал свое вымышленное имя и согласно инструкции Эрбера сообщил, что приехал из Франции и ищет тихий пансион, чтобы отдохнуть в течение нескольких дней.
— Их полным полно.
Он освободил ногу от гипса.
— Ваш перелом давно зажил. Но будьте осторожны.
Затем вынул из сейфа несколько банковских билетов и сказал:
— Если будет болеть, примите лекарство. Но не утруждайте ногу.
Пьер положил деньги в карман.
— Хотите пансион с видом на озеро? — спросил врач.
И протянул ему бумажку с адресом.
— Спасибо, — сказал Пьер.
— Вы должны мне 75 франков, — сказал врач. — До свидания, мсье. Не забудьте свои костыли… Я же предупреждал вас об осторожности!
Выйдя из кабинета врача, Пьер встретил молодую женщину, которая проводила его до двери. Он снова оказался на улице, несколько растерянный, и, благоразумно прихрамывая, дошел до остановки такси.
Его высадили перед большим магазином,
Семейный пансион действительно размещался около озера.
Каким мирным казался город, разлегшийся около этой плоской водной глади.
Рано утром Эрбер заехал на квартиру Пьера, чтобы забрать листки с рукописью и переправить их в Женеву. Надо же было парню там чем-то заниматься, а то он так быстро находит себе самые опасные формы развлечения!
Когда инспектор полиции постучал в дверь меблированных комнат, он увидел записку от издательской девушки, тщетно ожидавшей Пьера накануне. Эрбер тоже прочитал записку и аккуратно вернул на место.
Спустя несколько часов другой инспектор полиции явился к матери Пьера в Ницце и застал группу одетых в траур женщин, говоривших шепотом. Мать Пьера сказала, что сын уехал давно. Нет, она не знает, где он.
— Вы же видите, что говорить об этом сейчас неуместно, — сказала возмущенно одна из женщин.
Полковник таки умер.
— Если ваш сын приедет на похороны, скажите ему, чтобы он зашел к нам, — попросил инспектор. — Нам надо у него кое-что узнать.
Чтобы Пьер приехал на похороны, долго будут ждать! Но что он опять натворил?
Тем временем в полицию снова были вызваны молодые, высокие брюнеты, отобранные после радиопередачи. Всех их по распоряжению полиции просили никуда не отлучаться. Некоторым это испортило отпуск, посеяло тревогу в семьях других и уменьшило число почитателей президента.
Информатор Эрбера из уголовной полиции сообщил ему, что вокруг той истории опять пошли волны. Толстяк обрадовался, что его меры оказались столь действенными. Нет, старина Эрбер, как прежде, предусмотрителен и осторожен.
Закончив работу над очередным выпуском «Листка Э.», который переставал выходить в августе между 5-м и 20-м числами, Эрбер навел порядок в переписке, проведал старого друга и стал собираться в дорогу.
С помощью слуги Майк нашел то, что именовал ванной, забыв, как это называется по-французски.
Выйдя оттуда, он вспомнил про Красавчика. Слуга сказал, что животное, вероятно, в парке. И Майк отправился на поиски.
Уставившись в настенный ковер, Клер явно не желала смотреть на Кастора и отвечать на его вопросы.
— Ты сердишься? — спросил он. — Мне не оставалось ничего другого, раз ты отказалась нам помочь.
Он повторил ей уже сказанное Поллуксом. Она одна могла установить личность человека, владевшего письмом из Токио. Всех подозреваемых как раз должны собрать. Поллукс ждал от нее хоть приблизительного портрета.
Нарисовать она, конечно, могла, но при условии, что ее освободят. И тут на пороге с трагическим видом появился Майк.
— Красавчик потерялся! — сказал он.
— Найдется.