Шарада
Шрифт:
– Но в тот период своей жизни я была согласна, чтобы меня эксплуатировали, лишь бы попытать счастья и завоевать стипендию в двадцать тысяч долларов. Поэтому, вложив свои сбережения в лучший из когда-либо изобретенных бюстгальтеров, я вступила в ряды таких же окрыленных надеждой соискательниц. Передай мне булочки, пожалуйста.
Хлеб был дрожжевой и такой мягкий, что таял во рту.
– Есть такой хлеб просто грех по отношению к фигуре, – простонала Кэт, закрыв от наслаждения глаза и слизывая с губ масло.
– Если ты считаешь, что съесть эту булочку грешно, тебе надо посмотреть на
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Взор Алекса был прикован к ее губам.
– Тебе известно, что все, что ты делаешь, необыкновенно сексуально?
– А тебе известно, что у тебя порочный ум?
– Безусловно. – Он поднял голову и взглянул ей в глаза. – Ты ходячая и говорящая секс-бомба. Вот почему все твои знакомые мужчины хоть немного влюблены в тебя.
Это утверждение скорее встревожило Кэт, чем польстило ей.
– Это не так.
– Я могу назвать троих. Нет, четверых.
– Кого?
– Дина Спайсера.
Она подняла одно плечо, как будто отмахиваясь от этого имени.
– С тех пор как я уехала из Калифорнии, мы не более чем хорошие друзья.
– Потому что так хочешь ты. Он все еще влюблен в тебя. Второй – Билл Уэбстер.
– Здесь ты глубоко заблуждаешься. Билл обожает свою жену.
– Которая, тем не менее, разделяет мое мнение. Кэт отрицательно покачала головой.
– Ты ошибаешься. А если Ненси считает, что между Биллом и мной существует нечто большее, чем дружба и взаимное уважение, она тоже ошибается. Кто еще? Не то чтобы я всему этому верила, пойми меня правильно. Мне просто любопытно.
– Джефф Дойл. Она рассмеялась.
– Если бы Джефф не был гомосексуалистом, он был бы в тебя влюблен, – настаивал Алекс. – Но поскольку он голубой, то всего лишь боготворит землю, по которой ты ступаешь.
– У тебя и вправду разыгралось воображение. А кто же номер четвертый?
Вместо ответа он устремил на нее пронзительный взгляд.
– И ты думаешь, я в это поверю? – поинтересовалась она.
– Нет.
– Правильно. Потому что это вранье, и мы оба это прекрасно знаем. Тебе просто хочется снова переспать со мной.
– И каковы же мои шансы?
– Равны нулю.
Алекс усмехнулся, всем своим видом показывая, что не верит ей.
– Ну, и тебе удалось выиграть?
– Что? Ах, конкурс… Нет.
– Ты оказалась слишком худой?
– Нет, слишком глупой.
– Если я правильно понял, ты опять влипла в историю. Кэт кивнула.
– Во время отборочных соревнований от нас требовалось показать судьям свое умение общаться. Один из судей был скользкий тип, представленный нам как фотохудожник, но мне он больше напоминал жуликоватого торговца подержанными автомобилями. Он так искренне старался всем нам помочь, так ревностно подбадривал всех конкурсанток, что его руки постоянно касались кого-нибудь из нас, поглаживали и похлопывали, как бы невзначай. От его прикосновений возникало чувство гадливости, как будто наступил на какого-нибудь слизняка. Как бы то ни было, он подкатывался к каждой из нас в отдельности и нашептывал что-то вроде: «Милочка, у вас великолепные шансы на победу». Позже мы с другими девушками обменялись впечатлениями
– Дай-ка я попробую угадать, – перебил Алекс. Ты решила восстановить справедливость и покарать злодея.
– Да. Я подумала, что этого подонка надо вывести на чистую воду. Во время генеральной репетиции он отвел меня в уголок и стал распространяться насчет моих достоинств и перечислять способы, как он мог бы помочь мне представить эти достоинства в наиболее выгодном свете. Я притворилась, что затаила дыхание от восторга и благодарности и жажду услышать подробности. Поэтому он предложил мне чуть позже заглянуть к нему в комнату, якобы для того, чтобы обсудить все детали. Мы условились о времени. Перед тем как пойти к нему, я оставила председательнице оргкомитета записку, что ему нужно как можно скорее с ней встретиться.
– Ты устроила ему ловушку.
– Гмм. К сожалению, моя ловушка сработала против меня. Председательница подоспела как раз к тому моменту, когда он пытался стащить с меня блузку. Но он ринулся в наступление, заявив, что я сама явилась к нему в комнату и предложила свое тело в обмен на высокие баллы в его судейском листке. Я предложила ей, если она мне не верит, расспросить других девушек, которых он лапал всю неделю. Что она и сделала. Но ни одна из них не подтвердила мою правоту. Я думаю, жалкая корона королевы красоты была для них важнее истины. В результате меня объявили грязной потаскушкой, пытавшейся бросить тень на репутацию конкурса красоты, и немедленно дисквалифицировали.
– Держу пари, ты не осталась в долгу и высказала им все, что о них думала.
– На самом деле я была довольно немногословна. Прежде чем уйти, сказала примерно следующее: «Пошли вы все к чертовой матери. Я лучше стану актрисой».
До самого конца обеда и позже, на обратном пути в Сан-Антонио, Кэт продолжала рассказывать ему о своей жизни. После неудачи с конкурсом красоты она продала все свое имущество, за исключением кое-какой одежды, и купила в компании «Грейхаунд» билет в одну сторону до Лос-Анджелеса.
Она устроилась на работу продавцом парфюмерного отдела универмага, зарабатывая так мало, что этих денег едва хватало на оплату уроков актерского мастерства и небольшой квартирки, буквально наводненной тараканами. Когда Кэт скопила достаточно денег, она заказала несколько фотографий и стала обивать пороги театральных агентств.
– Наконец совершенно неожиданно позвонил один из агентов и сказал, что не прочь представлять мои интересы. Сначала я решила, что это чья-то глупая шутка.
– Мне это знакомо. – Они уже достигли окраины города, и Алекс свернул с федерального шоссе. – Я почувствовал то же самое, когда мне позвонил Арни Вилелла. Какую первую роль тебе дали?