Шардик
Шрифт:
— Он ушел… ушел, — успокоил Кельдерек. — Беги в деревню, не бойся, тебе ничего не грозит. Давай беги домой во весь дух! Вон туда, живо!
Затем, вновь возложив на себя тяжкое бремя долга, он двинулся по равнине следом за Шардиком.
Медведь продолжал идти на север — слегка уклоняясь к западу, судя по положению звезд. Звезды всю ночь двигались по небосводу, но больше ничто не двигалось и не менялось в пустынной местности. Только дул легкий ровный ветер, тихо похрустывали сухие стебли травы да изредка там и сям блестели крохотные озерца, у которых Кельдерек останавливался, чтобы напиться. Ко времени, когда свет утренней зари стал наползать на небо — медленно и неотвратимо, как болезнь прокрадывается в человеческое тело, — он уже чуть не падал от усталости. Перейдя через спокойный ручей и ступив на плоские гладкие камни на другом берегу, он в своем затуманенном состоянии
Хотя час был ранний, он пристально всмотрелся в даль в слабой надежде увидеть какого-нибудь путешественника — ну там торговца, направляющегося на Караванный рынок, к Флейтилевым весам, армейского снабженца из провинции или ортельгийского посыльного, возвращающегося из краев по другую сторону Гельтских гор, — кого угодно, кто смог бы доставить в Беклу сообщение. Но вокруг, сколько хватало глаз, не было ни единой живой души; ни даже какой-нибудь захудалой лачуги или далекого дыма походного костра не видел Кельдерек, как ни напрягал зрение. Насколько он знал, дорога в значительной своей части пролегала по достаточно оживленной местности. Может, где-нибудь здесь неподалеку находится постоялая станция для гуртовщиков и караванщиков — несколько хижин, колодец да обветшалый сарай для скота? Нет, ничего похожего нигде окрест. Вот же не повезло, что он вышел на дорогу в столь ранний час, да еще в такой глухомани. Не повезло — или Шардик умышленно держался в стороне от дороги, пока не почувствовал, что может ее пересечь, не рискуя попасться на глаза путникам? Медведь уже удалился на порядочное расстояние и теперь поднимался вверх по склону за большаком. Скоро он перевалит через гребень холма и скроется из виду. Однако Кельдерек по-прежнему медлил, в отчаянии озираясь кругом. Вскоре стало ясно, что, даже если сейчас кто-нибудь и покажется вдали, он все равно не сможет и поговорить с путником, и снова отыскать след медведя. Тем не менее он еще довольно долго стоял посреди дороги, словно интуитивно понимая, что уже никогда больше не увидит этого великого творения империи, которую он завоевал и которой правил. Наконец, испустив протяжный стон, как человек, утративший последнюю надежду на помощь и не знающий, что теперь с ним станется, Кельдерек направился к месту, где Шардик скрылся за гребнем возвышенности.
Часом позже, с трудом дохромав до вершины очередного холма, примерно в полулиге к северо-западу, Кельдерек с изумлением увидел внизу совершенно другую местность. Не унылую степную равнину с редким травостоем, но зеленую плодородную долину в окружении холмов, населенную и возделанную, простиравшуюся перед ним на добрую лигу. По сути, она представляла собой один огромный пастбищный луг — и на нем, в первых лучах солнца, уже паслись три или четыре стада. Кельдерек разглядел две деревушки, а бледные струйки дыма на горизонте наводили на мысль и о других селениях, процветающих в этом чудесном оазисе.
Неподалеку от подножия холма, в глубокой впадине, земля была разрезана, а скорее, даже расколота в высшей степени странными оврагами, мгновенно приковавшими взгляд Кельдерека, — так приковывает взгляд высоченный отвесный утес, живописный каскад водопадов или причудливая скала, которой ветра и дожди за тысячелетия придали форму, скажем, сжавшейся перед прыжком пантеры или человеческого черепа. Такое впечатление, будто в незапамятном прошлом какой-то великан пробороздил поверхность долины гигантской острозубой вилкой. Три расселины, примерно параллельные и почти одинаковой длины, тянулись близко друг к другу на тысячу шагов. Столь узкими и обрывистыми были эти диковинные овраги, что ветви деревьев, растущих по обоим крутым склонам каждого, почти смыкались над ними подобием свода, скрывая от взора Кельдерека темные недра. Солнце, поднимавшееся у него за спиной, еще сильнее сгустило тени, по всей вероятности всегда лежавшие в этих почти подземных рощах. По краям расселин росла трава до пояса, и ни одной тропинки ни с какой стороны к ним не вело. Пока Кельдерек смотрел, ветер на миг усилился, по размытым облачным теням на лугах прокатилась волнистая рябь и листья на верхних ветвях, едва поднимавшихся над травой вокруг оврагов, разом затрепетали и снова замерли.
Кельдерек слегка задрожал от страха, почуяв неведомую опасность. У него возникло такое ощущение, будто дух здешних мест проснулся, заметил чужака и взволновался. Однако он по-прежнему никого не видел поблизости — кроме, разумеется, Шардика, направлявшегося к ближайшей из трех расселин. Медведь медленно протопал через заросли высокой травы, остановился на краю обрыва и с минуту вглядывался вниз, поворачивая голову туда-сюда. Потом стремительно и плавно, как выдра соскальзывает с крутого берега в реку, он нырнул в укромную темноту оврага.
Сейчас он заснет, подумал Кельдерек. Со времени его побега прошли уже сутки, а даже Шардику не по силам дойти от Беклы до Гельтских гор без единой основательной передышки. Он наверняка остановился бы и раньше, найдись на равнине мало-мальское укрытие. Шардик, обитатель лесов и гор, на открытой местности чувствует себя страшно неуютно, и вновь обретенная свобода для него не слаще заточения, откуда он сбежал. К оврагам, судя по всему, никто никогда и близко не приближался, вероятно, даже пастухи старались держаться от них подальше, ибо они представляли опасность для скота; и скорее всего, самой своей необычностью диковинные расселины вызывали у местных жителей суеверный ужас. Сумеречные заросли, не пахнущие ни зверем, ни человеком, наверняка показались Шардику желанным убежищем. Вполне возможно, он с удовольствием задержится здесь на день-другой, если будет избавлен от необходимости искать пищу.
Чем дольше Кельдерек размышлял, тем больше укреплялся в мысли, что овраг дает отличную возможность поймать Шардика прежде, чем тот достигнет гор. Несколько воспрянув духом, он принялся обдумывать план действий. На сей раз нужно любой ценой убедить местных жителей в своих добрых намерениях. Он посулит большую награду (на самом деле любую, какую они попросят: освобождение от рыночных пошлин, от обязанности отдавать оброк рабами, от военной службы) при условии, что они задержат Шардика в овраге до времени, пока не подоспеют люди из Беклы. Особого труда это не составит. Пара коз, пара коров — вода там, скорее всего, есть. Посыльный, если поторопится, достигнет столицы еще до заката, и подмога прибудет завтра к вечеру. Надо передать Шельдре, чтобы взяла с собой необходимые сонные снадобья.
Плохо, что сам он так изнурен. Чтобы не свалиться от усталости, он должен поспать хоть немного. Может, просто лечь прямо здесь и надеяться, что Шардик никуда не уйдет в ближайшие несколько часов? Нет, сперва нужно добраться до одной из деревень и отправить посыльного в Беклу. Только прежде следует найти какого-нибудь пастуха и уговорить посторожить у оврага до его возвращения.
Внезапно Кельдерек уловил голоса поодаль и быстро повернулся. Двое мужчин, очевидно поднявшихся из долины, неторопливо шагали прочь от него вдоль по гребню. Странно, что они его не заметили, а если заметили — почему с ним не заговорили? Он крикнул: «Эй, постойте!» — и торопливо двинулся к ним. Один из них был паренек лет семнадцати, другой — высокий старик вида внушительного и властного, в синем плаще и с посохом длиной в собственный рост. На простого крестьянина он никак не походил, и Кельдерек несказанно обрадовался: ну наконец-то повезло встретить человека, способного и понять, о чем его просят, и выполнить просьбу.
— Господин, — сказал Кельдерек, — прошу вас, не судите обо мне по наружности. Дело в том, что я шел без роздыха целые сутки и смертельно устал. Мне очень нужна ваша помощь. Если бы вы изволили присесть со мной рядом… меня уже ноги не держат… я бы поведал вам, каким образом очутился здесь.
Старик положил ладонь Кельдереку на плечо.
— Сначала скажите мне, — степенно промолвил он, указывая посохом на овраги внизу, — известно ли вам, как называется это место?
— Нет, я здесь впервые. Почему вы спрашиваете?
— Давайте присядем. Я искренне вам сочувствую, но теперь ваше трудное путешествие закончилось.
Кельдерек, плохо соображавший от усталости, пропустил последние слова мимо ушей и первым долгом сообщил, что он король Беклы. Старик не выказал ни удивления, ни недоверия, просто кивнул, неотрывно глядя на него с суровой, отстраненной жалостью, подобной той, какую испытывает палач на плахе или священник у жертвенного алтаря. Смущенный этим пристальным взором, Кельдерек отвел глаза и продолжал говорить, уставившись на зеленую долину со странными оврагами. Он не упомянул ни об Эллероте с Молло, ни о походе Сантиль-ке-Эркетлиса на север, а поведал лишь про обрушение кровли Королевского дома, о побеге Шардика и о том, как он последовал за медведем, потеряв в тумане своих спутников, а потом отправил случайно встреченного гонца в город с приказом выслать за ним поисковый отряд. Он описал свой путь через равнину и под конец сообщил, что Шардик, которого нужно поймать и вернуть в Беклу во что бы то ни стало, спрятался в овраге внизу, где сейчас спит, вне сомнения.