Шарль Перро
Шрифт:
А в Пале-Рояле огласили королевский указ об амнистии всем участникам мятежа (кроме руководителей) в случае их возвращения в трехдневный срок под власть короля. Собравшиеся криком «ура!» встретили текст этого указа и тут же объявили его народу, для чего в разных местах толпы устроили помосты для глашатаев. Сторонники Конде стали покидать своего вождя. А 5 сентября фейерверком и потешными огнями Париж праздновал день рождения короля.
12 сентября Конде был нанесен окончательный удар: король объявил, что он отправляет Мазарини в изгнание. Конечно, парламент и аристократы понимали, что кардинал скоро вернется. Эта уловка предназначалась для простонародья, и она сработала. Последние противники короля перешли на его сторону.
Теперь двор мог въехать в Париж: его ворота были открыты.
Париж украсился разноцветными флажками, в руках у многих горели факелы. Дамы были одеты в лучшие наряды, кавалеры им не уступали в изяществе. Даже простые люди — мастеровые, приказчики — надели свои лучшие одежды.
Перро стояли в первом ряду: народ выстроился в две широкие шеренги возле Сент-Антуанских ворот, через которые должны были въезжать король и придворные.
Перед въездом в Париж королева-мать и Совет решили, что молодой король должен ехать на лошади подле кареты королевы, окруженной полком швейцарской гвардии.
— Ни за что! — воскликнул Людовик. — Я въеду в Париж верхом на лошади во главе французской гвардии, один — впереди поезда!
И на самом деле он въехал в Париж таким образом при свете 10 тысяч факелов, окруженный бесчисленным множеством народа, которому пришлась по душе его смелость. Шарль заметил большие изменения в короле. За время Фронды он сильно вырос, возмужал, в нем чувствовались сила и независимый характер.
Париж ликовал. Люди днем и ночью окружали Пале-Рояль, выкрикивая здравицы в честь короля. Так кончилась вторая война Фронды, до конца опустошившая Францию.
13 ноября на заседании парламента король повелел всенародно объявить, что принцы Конде, Конти, герцогиня Лонгвиль, герцог Ларошфуко, принц Тарентский и все их приверженцы, которые с презрением и упрямством пренебрегли предложенной им милостью и сделались таким образом недостойными прощения, подвергаются наказаниям как оскорбившие его величество, как возмутители общественного спокойствия и как враги своего отечества.
В декабре 1652 года был арестован кардинал Ретц — первый вождь Фронды.
Этого известия с нетерпением ожидал кардинал Мазарини. 17 декабря, то есть за два дня до ареста Ретца, он выехал из Сен-Дизье и присоединился к армии, осаждавшей Бар-де-Дюк, а 22 декабря присутствовал при взятии этого города. После Бар-де-Дюка сдался Линьи, а затем испанцы оставили Шато-Порсиан. Это был триумф Мазарини, который решил, что теперь он смело может возвратиться в Париж. Король выехал за три лье к нему навстречу и привез его в Париж в своей карете.
Большим празднеством в Лувре в честь возвращения министра-изгнанника и закончился 1652 год.
1653 год
Шарлю 25 лет. Это уже почти зрелость. Его длинные волнистые волосы густыми прядями спадают на плечи. Брови широкие, взгляд тяжелый. Волевой характер уже виден в его лице. Он носит узкие усики, любит играть в мяч, упражняется на шпагах и много читает. Он готов к государственной службе, но пока еще не знает, куда приложить свои силы. Он овладел премудростями юриспруденции, и это ему пригодится в работе.
А в хороших, знающих специалистах большая нужда. Франции предстоит долгий и трудный путь, чтобы выйти из тяжелейшего кризиса, в который она попала после Фронды. Необходимо восстанавливать разрушенный, поредевший сверху донизу государственный аппарат.
В самом начале года, в январе, умер министр финансов Вьевилль, и на его место избран граф Сервьен. Николя Фуке поднялся еще на одну ступеньку: сохранив должность государственного прокурора, он был назначен одним из двух сюринтендантов финансов. Через пять лет после смерти Сервьена, в феврале 1659 года, Фуке станет единоличным сюринтендантом — хозяином всех финансов Франции.
Готовится к взлету и Жан Батист Кольбер, обласканный Мазарини и поддерживаемый военным министром Летелье. Шарль все чаще слышит имя этого человека, с которым ему предстоит работать большую часть жизни.
Победа короля и Мазарини была полной. Кардинал чувствовал себя настолько сильным, что, устроив свои собственные дела, стал устраивать дела своей семьи. Кроме трех племянниц, которые находились при нем, он вызвал из Рима еще двух сестер с тремя дочерьми и сыном. Вскоре одну из своих племянниц он выдал за принца Конти, который таким образом примирился с двором.
Другие бывшие вожди Фронды спешили сделать то же самое. Лишь принц Конде никак не хотел идти на мировую. Призвав на помощь наемников-испанцев, он захватил несколько французских городов, а при приближении королевской армии перешел близ Люксембурга границу Франции.
В скором времени Шарль вместе с Пьером и Клодом, а иногда и один, стал посещать литературный салон Скаррона. Он и прежде знал этого замечательного поэта, веселого и общительного, несмотря на свое увечье (он был без ног), который в период Фронды написал множество ярких и злых памфлетов против Мазарини. Помимо литературных бесед и встреч с талантливыми людьми, его привлекала сюда и обаятельная хозяйка салона — Франциска Скаррон, женщина изумительной красоты, оставившая заметный след в истории Франции. (Со временем она завладеет сердцем короля и станет королевой!)
Во Франции всегда были популярны литературные салоны. Каждый из них имел свое лицо. Так, например, те, кто интересовался наукой, особенно физикой, астрономией и географией, собирались в салоне мадам де Саблиер де Лорм, позднее — мадам де Лафайет и других. Некоторые салоны объединяли людей, близких к янсенизму. Но в любом случае это были литературные салоны в полном смысле этого слова, и говорилось в них больше всего о литературе.
После неудачи Фронды во многих салонах довольно отчетливо проявлялась оппозиция абсолютизму, принимавшая различные формы. В салоне мадам де Саблиер, например, господствовало философское свободомыслие. Знаменитый путешественник Франсуа Бернье написал для хозяйки дома «Краткое изложение философии Гассенди». Бывшие фрондеры, потерпев военное поражение, высказывали в среде единомышленников недовольство новыми порядками в изящных беседах, «литературных портретах» и остроумных афоризмах.