Шарло Дюпон
Шрифт:
Господин Теодор Франц предложил восемьсот франков в месяц на полгода вперед. Господин Эммануэло де Лас Форесас взял половину денег в задаток и согласился.
Шарло наняли учителя, который репетировал с ним три пьесы. На уроках присутствовал господин Теодор Франц. Он брал на заметку все места, где Шарло фальшивил. В этих местах мальчику надлежало улыбаться публике.
Приближался день первого концерта. Он должен был состояться в Брюсселе.
Накануне отъезда в Брюссель господин Эммануэло де Лас Форесас нанес прощальный визит господину Теодору Францу. Господин де Лас Форесас был человек
— Сударь,—спросил господин Теодор Франц,— почему вы не в трауре?
— В трауре?
— Да, сударь, мне помнится, я читал в газетах, что Шарло — сирота.
Когда господин Дюпон садился в поезд, его шляпу украшала креповая лента. Господин Теодор Франц принес подарок Шарло. Это был обруч с монограммой мальчика. Шарло взял его с собой в купе.
Господин Теодор Франц остался в Париже. Это был его принцип. Он всегда держался в тени.
— Импресарио отпугивает прессу, сударь,— говорил он господину де Лас Форесасу.— Господа репортеры уверены, что все только и думают, как бы их облапошить. Репортеры на редкость недоверчивый народ.
Но назавтра после концерта он получил телеграмму, призывающую его в Брюссель. Господин Теодор Франц переждал сутки, прочитал брюссельские газеты и выехал. Скрипач-вундеркинд Шарло Дюпон потерпел полный провал.
Господин Эммануэло де Лас Форесас встретил импресарио на вокзале. Он был смущен и пришиблен.
— Чего требовать от ребенка,— бормотал он.— Ну, скажите, чего? Не может же он играть, как Сарасате.
— Заткнитесь, сударь... Он играл, как осел.
Шарло был запуган до смерти. Господин Эммануэло де Лас Форесас отколотил его так, что вся спина мальчика пестрела разноцветными синяками. Он покосился на господина Теодора Франца, ожидая очередной трепки. Но господин Теодор Франц извлек из чемодана ворох парижских игрушек и разложил их по всей комнате. Шарло понял, что с этой стороны колотушек опасаться не следует.
Господин Теодор Франц раздобыл для Шарло другого учителя, и мальчик начал снова готовить все те же три пьесы. Они играли несколько часов подряд — под конец Шарло совсем валился с ног от усталости. Господин Теодор Франц расцвечивал игру улыбками и ребячливыми ужимками.
Шарло, совершенно отупев, играл, повторял все ужимки господина Теодора Франца и улыбался.
В конце концов он расплакался и, уронив скрипку, стал размазывать слезы по лицу.
— Ну-ка, еще разок.
— Я устал...— плакал мальчик.— Не хочу больше.
— Еще разок, и я тебе дам конфетку...
Шарло продолжал реветь.
— Не хочу конфету! — всхлипывал он.
— Ладно, скажи, чего ты хочешь, только будь умницей и сыграй еще раз...
Шарло поглядел на импресарио сквозь растопыренные пальцы.
— Сигареты,— сказал он.
— Гм, ну ладно, играй.
— Три,— сказал Шарло.
— Гм, ладно, пусть будет три.
Шарло отнял руки от лица.
— Я хочу посмотреть на них,— сказал он.
Господин Теодор Франц положил сигареты на стол,
и Шарло сыграл еще раз, дрожа, как в ознобе, настолько он был измучен.
В два часа урок кончался. Господин Теодор Франц сам прогуливался с Шарло по бульвару. Красивый обруч они брали с собой. Шарло с куда большим удовольствием посидел бы на скамейке: его так клонило ко сну, что у него слипались веки. Но господин Теодор Франц награждал его тумаками, пока Шарло не встряхивался и не начинал гонять обруч.
Господин Теодор Франц ласково беседовал со всеми хорошо одетыми детьми, угощал их конфетами и другими сластями. Вдобавок он то и дело затевал всевозможные игры. А если поблизости случались матери, он завязывал с ними беседу и представлял им Шарло — когда Шарло удавалось найти. Чаще всего Шарло исчезал и засыпал под каким-нибудь деревом, скорчившись и уткнувшись головой в собственные колени.
Тумак приводил его в себя. Господин Теодор Франц дрался очень больно — он бил костяшками согнутых пальцев прямо в ключицу, пока тот не встряхивался и не хватался за волчок, валявшийся рядом на земле.
— Ах, он такой непоседа,— говорил господин Теодор Франц.— На редкость шустрый мальчик!
В один прекрасный день Шарло и вовсе исчез. На бульваре его не нашли. Господа Эммануэло де Лас Форесас и Теодор Франц сбились с ног, разыскивая мальчика. Наконец они обнаружили Шарло в парке за каким-то каменным постаментом. Шарло стоял окруженный стайкой малышей. Он совал им в рот сигарету и учил «затягиваться». Малыши корчили страшные гримасы и задыхались от дыма.
Шарло сердился.
— Болваны,— говорил он. И с гордым видом выпускал изо рта огромные клубы дыма.
По возвращении домой Шарло впервые получил выволочку от с«мого господина Теодора Франца.
После недельного разучивания трех пьео маленький чудо-скрипач Шарло Дюпон любезно согласился исполнить кое-что из своего репертуара перед учениками школы господина Рошебрюна; господин Рошебрюн пригласил также на концерт матерей и тетушек избранных учеников.
Шарло исполнил две пьесы и «Kakadu der Schneider». Никогда еще школа господина Рошебрюна не слышала подобных оваций. Матери были растроганы. Шарло переходил из одних объятий в другие. А позже дамы из окна любовались, как он играет в пятнашки на школьном дворе.
Газеты поместили отклики о концерте. Чудо-скрипача пригласили выступить еще в нескольких школах.
Господин Теодор Франц вместе с Шарло нанес визиты музыкальным критикам. Шарло стал на редкость сонливым ребенком. Стоило ему очутиться в экипаже, как он тотчас засыпал в своем уголке. А когда они оказывались у чужих людей,— господин Теодор Франц ездил к критикам на дом, он ценил семейную обстановку,— мальчик не отходил от кресла господина Франца, сонно таращил глаза и изредка бормотал «да» или «нет».
Однажды они приехали в гости к господину Деланду. Господин Деланд был корреспондентом «Таймс». Господин Теодор Франц говорил под сурдинку о своем друге Амбруазе Тома,— господин Теодор Франц всегда говорил под сурдинку с представителями власти и прессы.
В соседней комнате шаловливые чада господина Де-ланда устроили кошачий концерт. Взрослые не слышали звука собственного голоса.
Господин Деланд открыл дверь и выбранил детей. Через две секунды концерт возобновился.
— Сударь, бога ради, не мешайте им играть.— Господин Теодор Франц был преисполнен умиления.— Дети есть дети.