Шарм, или Последняя невеста
Шрифт:
– Обещаю вести себя прилично, – говорит Север и легко касается моих волос на плечах, пропускает указательный палец в завиток и дает ему спружинить. Я непроизвольно отступаю. Это «прилично» меня и пугает. Слишком приятна его близость, да и он не кажется испорченным мажором, как я представляла.
– Так, – он неожиданно фыркает, выбрасывает туфли в снег и подхватывает меня на руки. – Пока мы будем болтать, ты лишишься ног, а я буду виноват. Твоя же мать меня потом и сожрет.
– Она будет только благодарна, – понимаю, что ляпнула лишнее. Утыкаюсь в широкое плечо
– Неродная тебе? – тихо спрашивает Генри и уверенно шагает по дороге к частному поселку. Прижимает меня к себе, как что-то ценное. Страшно, что будет дальше, но я не сопротивляюсь. И сил нет, и желания.
– Мачеха, – мое дыхание проникает сквозь тонкую ткань его рубашки, и я чувствую, как Генри вздрагивает. Обнимаю мужчину за шею и стараюсь укутать своей меховой накидкой, чтобы хоть немного передать ему тепла. Он мягко улыбается на этот жест, но почему-то мне кажется, что на его губах застывает печаль и боль.
Золотистый взгляд сползает по моему лицу на губы, и я пялюсь на Генри, не в силах отвести глаз. Высокий лоб, выраженные поперечные морщинки, скос ровного носа и слегка посеревшая от холода смуглая кожа. От света фонарей темные волосы кажутся с синим отливом. Тонкая линия губ прячет белую нить ухоженных зубов, а ресницы прикрывают глаза цвета сухой травы
Морозное дыхание стягивает кожу, обвожу языком обветренные губы и замечаю взгляд Генри.
– Тогда не позволим ей злорадствовать, – говорит он хрипловато и, сворачивая к охранному корпусу, стучит ногой по воротам. Знаю, что галерея – это его дом, только вход в жилую часть с другой стороны.
Я любуюсь мужественным углом чисто выбритого подбородка Севера, а он строго бросает в сторону: – Игорь, набери Егора: пусть валит домой!
– Да, конечно, – кто-то отвечает, а меня от слабости неожиданно накрывает темнотой. Я прижимаюсь к Генри и почти задыхаюсь от терпко-мускусного запаха его кожи.
Глава 10. Генри
Что я творю? Петля на шее все туже, гвоздь в сердце все глубже, а надежд меньше и меньше…
Несу Валерию в гостиную, а сам подыхаю от эмоций. Почему не предложил просто отвести ее домой, ведь машина была на стоянке? Я. Не. Знаю. Хотелось растянуть время и позволить себе побыть рядом с мечтой, наверное.
Вдруг это первое ошибочное впечатление, вдруг она играет и манипулирует мной? Как мачеха с престарелым инвестором. Яблоко от яблони… Или рядом выросла гибкая ива: роскошная и незабываемая?
Я же искал невесту совсем другую, мне не нужна была симпатия! Вот же, очередная пакость Вселенной, что привыкла ставить мне персональные подножки. Пять лет прятался в толстой корке равнодушия и в один миг позволил себе слабость.
С одной стороны договоренность с Валентиной провалилась, а с другой эти синие глаза, что, не закрываясь, следят за мной, словно пытаются вынуть душу из тела, распускают во мне странные новые ощущения. Мне безумно страшно, но и хочется зайти немного дальше.
Жарко от взгляда Валерии, и меня немного трясет от прохладных пальчиков на груди. Я совсем не замерз несмотря на глубокую десятку мороза на улице. Плевать – я сейчас внутри не хуже розжареного камина, но за гостью беспокойно. Ведь она была босая и на холоде просидела намного дольше меня. Это еще хорошо, что я побежал следом. Идиот, сначала довел, а потом спасать бросился, должен был не допустить, а навлек на нее беду.
От девичьих губ, что выпускают горячее дыхание и касаются моих щек, хочется расколоться на части. Тугой узел, сжимая до приятной боли бедра, заставляет меня прибавить шаг и осторожно опустить Леру на диван. Быстро отхожу за барную стойку, чтобы спрятать возбуждение.
– Ты какой чай любишь? – мой голос будто льется из подмороженного динамика. Клацаю по панели электро-чайника, достаю закуски и фрукты из холодильника и оборачиваюсь, когда девушка долго не отвечает.
Она странно дрожит и скручивается на диване. Светлые волосы падают в сторону и касаются пола тонкими кисточками прядей. Щеки бледные, влажные от слез, а глаза у девушки плотно закрыты.
Подхожу и касаюсь худеньких ладоней. Холодная, как лед, кожа синевато-сиреневая. Сильно прихватило, осознаю, что чай не поможет.
– Лера? Как ты себя чувствуешь? – приподнимаю ее за дрожащие плечи, но она вяло откидывается назад. Почти теряет сознание от переохлаждения. Резкое тепло вызывает сильный приток крови, от этого здоровому человеку станет худо. Платье, как доспехи, облепляет ее, но не нагревает, а лишь мешает. Шелк под пальцами мокрый и мерзкий.
Соображаю туго, но спохватываюсь и стаскиваю с Валерии меховую накидку.
– Извини, Золушка, но я должен тебя раздеть, – шепчу и вдыхаю запах полевых ромашек.
Она отвечает слабым стоном, пытается схватить меня за руку, но соскальзывает.
– Лера, ну, давай же, – приговариваю и тяну ее на себя. Где это чертово платье расстегивается?
Молния на спине, нащупываю кончиками пальцев «собачку», но в зубья застежки немыслимо и невовремя попадает ткань. Ругаюсь благим матом, снова кладу Леру на диван. Вдох, вдох, еще один. Долгий и болезненный выдох. Только бы потом не жалеть.
Ножницы в кухонном столе нахожу быстро, разрезаю швы на плечах девушки и освобождаю ее от тяжелого платья. Валерия закатывает глаза, светлая кожа наливается багрянцем, и я чувствую, как она сгорает под моими руками.
Стараюсь не смотреть на высокую грудь в нежно-персиковом лифчике и не опускать глаза ниже. Трогаю ее везде, знаю, что эти прикосновения врастут под кожу и впечатаются в память, но все равно – я должен убедиться, что она в порядке.
Лера холодная и горячая одновременно. Пальцы ног и рук больше всего пострадали: они насыщенно-бордовые с синюшными пятнами на кончиках. Уверен, что жжение и покалывание сейчас затмевает все другие ощущения Валерии.
– Идиот! Еще бы дольше думал! – ворчу и злюсь на себя. – Лера, держись…