Шарм
Шрифт:
Неудивительно, что Грейс так расстроена. Ведь сегодня начинается второй сезон праздников, который ей придется провести без родителей, который она будет вынуждена провести взаперти в моей берлоге без надежды на то, что это когда-либо закончится.
Я не американец – и День благодарения для меня ничего не значит, – но даже я понимаю, какая это для нее трагедия. Я только не знаю, что, черт возьми, мне с этим делать.
– Хочешь, приготовим тыквенный пирог? – спрашиваю я, потому что в своем воспоминании она думала именно о нем. А также потому, что с нашими кулинарными
– Я не умею готовить тыквенный пирог, – отвечает она, и, хотя это отрицательный ответ, он показывает, что я на верном пути. Это первые слова, которые она сказала мне за весь день.
– Разве это может быть трудно? – парирую я. – Немного тыквы, немного сахара… – Ведь надо полагать, в пироге должен быть сахар. – Румяная корочка. У нас все получится на раз-два. – И я щелкаю пальцами.
Она смеется невеселым смехом сквозь слезы, который бьет меня куда-то в солнечное сплетение.
– Наверняка это сложнее, чем кажется.
– Так давай выясним, насколько это сложно. – Я встаю и протягиваю ей руку. Она просто смотрит на нее, переводя взгляд на мое лицо и обратно. Затем наконец берет ее и позволяет мне помочь ей встать. – Но для этого тебе придется пустить меня на кухню.
– Ты уже и так на моей стороне комнаты, – отвечает она. – Одним часом больше, одним меньше.
– Полностью согласен.
– Я с самого начала хочу официально заявить, что, на мой взгляд, это будет полный провал, – замечает она, когда мы направляемся на кухню.
– Кому какое дело? – Я пожимаю плечами. – Ведь нас тут только двое. И я все равно не пойму, хорошо он получился или нет.
Она на секунду задумывается.
– Дельное замечание.
– У меня всегда дельные замечания, вот только ты обычно бываешь не в том настроении, чтобы прислушиваться к ним, – говорю я ей. – К тому же, кто знает? Когда мы закончим работу, у нас может получиться восхитительный пирог.
– Лично я многого от него не жду.
Она открывает буфет и достает банку консервированной тыквы, сгущенное молоко без сахара, которое кажется мне чем-то вроде дерьма, специи, сахар и муку.
– Может, это все-таки хорошая идея, – изрекаю я, глядя на ингредиенты, хотя понятия не имею, что с ними делать. – Может, ты и получишь зачет.
Грейс коротко смеется, идя к холодильнику.
– А что случилось с твоими беспредельными уверенностью и энтузиазмом?
– Оказалось, что они все-таки имеют свои пределы.
Это вызывает у нее уже больше убедительный смех – как я и рассчитывал.
– Итак, что именно мы будем со всем этим делать? – спрашиваю я.
– Нам повезло. На задней части банки консервированной тыквы есть рецепт. – Она поднимает банку и добавляет к ингредиентам на кухонном столе упаковку яиц и сливочное масло.
– Вообще-то это смахивает на жульничество, – фыркаю я, хотя в глубине души не могу не признать, что на самом деле испытываю облегчение. – Лично я планировал импровизировать.
– О, у нас будет масса возможностей импровизировать, – отвечает она, закатив глаза. – Ведь у нас нет рецепта румяной корочки.
–
– Без румяной корочки пирог не пирог, Хадсон. – Она качает головой: – А просто… фрукты.
– Хмммм. – Я делаю вид, будто обдумываю ее слова. – Пожалуй, это звучит убедительно.
Она достает большую миску.
– Вот именно. Хотя, строго говоря, тыквы – это не фрукты, а бахчевые.
Я мысленно повторяю ее слова несколько раз.
– Если честно, я не имею ни малейшего понятия, что это значит.
– Это значит… – Она качает головой и смотрит на меня с невеселой улыбкой: – Не важно. Это различие не имеет значения для пирога.
– Тогда зачем мы вообще об этом говорим? – спрашиваю я. – Разве нам и так не предстоит чертовски трудное дело, раз у нас нет рецепта румяной корочки для этого пирога и нам надо откуда-то взять его – хоть с потолка?
– Да, – соглашается она. – У нас и так забот полон рот.
Но она не сдвигается с места, а продолжает стоять рядом со мной, и мы оба пялимся на ингредиенты.
В конце концов я прочитываю всю информацию о каждом ингредиенте по меньшей мере три раза.
– Ну и? Мы сделаем это или нет?
– Не торопи меня, Вега. Мне надо мысленно подготовиться.
– А, ну да. – Я вскидываю руки в знак капитуляции. – Кто я такой, чтобы торопить гения.
Чтобы дать ей больше времени, я подхожу к холодильнику и беру бутылку воды.
– Думаю, ты хочешь сказать не торопить гения, а торопить катастрофу.
Я пожимаю плечами:
– Те же яйца, вид сбоку.
– Думаю, ты хотел сказать – та же тыква, вид сбоку.
– У тебя что, жар и бред? – Я изображаю ужас. – По-моему, тебе следует признать, что игра слов – это исключительно моя епархия.
– Хорошо. – Она показывает мне язык. – Но, когда тебе станет скучно, не беги ко мне, чтобы плакаться в жилетку.
Затем она закатывает рукава и высыпает в миску довольно много муки.
В воздух поднимается белое облако, от которого мы оба начинаем задыхаться.
– Ну, думаю, пока все идет как надо, – говорю я, наконец отдышавшись. – Что теперь?
– Масло?
Я приподнимаю бровь:
– Это вопрос или утверждение?
– Понятия не имею. – Она улыбается мне.
Я беру пачку масла и разворачиваю ее.
– Ладно. Была не была. – И готовлюсь бросить масло в муку.
– Погоди! – Теперь Грейс уже смеется по-настоящему, и это так не похоже на ту Грейс, которая пару минут назад уныло сидела на диване, что меня захлестывает облегчение. Я не имею ни малейшего представления, как печь пирог и как готовить для него румяную корочку, но я готов делать это целую вечность, если только Грейс при этом будет улыбаться, как она улыбается сейчас. Я точно не знаю, что это говорит обо мне – или о нас, – но об этом мне надо будет подумать позже. Приготовление пирогов – это на удивление тяжелая работа. – Нам надо разрезать его, чтобы получить корочку.