Шарм
Шрифт:
Но подойдя к шкафу для одежды – который находится на моей стороне, – я обнаруживаю, что я не единственный, кто умеет подкладывать свинью. Потому что, пока я был в ванной, Грейс перевернула мои вещи вверх дном.
Под этим я подразумеваю, что она устроила в моей половине полнейший беспорядок. Неудивительно, что она брюзжала по поводу отсутствия рубашки, когда я вышел из ванной. Она хотела поторопить меня, чтобы я заглянул сюда и увидел все это.
Мои рубашки и брюки, которые обычно висят на вешалках, были кое-как свалены в выдвижных ящиках.
А
Мое постельное белье было стянуто с кровати и засунуто под нее.
Какого хрена?
И это еще не все, понимаю я, когда подхожу к своей коллекции виниловых пластинок. Они по-прежнему стоят на своих полках, но Грейс переставила их. Теперь нет никакого деления по жанрам, а внутри секций они не стоят в алфавитном порядке по первой букве фамилии исполнителя. Все перепутано. Они расставлены как попало.
Она уничтожила всю мою систему.
Я поворачиваюсь к двери ванной и зло смотрю на нее. Это какое-то запредельное вероломство. И на этот раз она не отделается банкой «Доктора Пеппера», которую я тогда потряс, чтобы она взорвалась в ее руке (должен признать, что это была особенно коварная уловка, и я до сих пор помню, как газировка текла по ее лицу).
Дверь ванной открывается под моим сердитым взглядом, и тут до меня доходит, почему Грейс приняла душ вчера вечером – чтобы иметь возможность увидеть мою реакцию.
Она за это заплатит. И еще как. Как только я придумаю, что с ней сделать.
Но мои мысли не отражаются на лице, оно остается совершенно невозмутимым, пока она идет из ванной со злорадным блеском в глазах. Я напускаю на себя вид полнейшей невинности, который мне уже осточертел, и говорю:
– Кто-то повозился с моими вещами, пока я был в душе.
– И тебе нравится то, что получилось? – спрашивает она с таким же невинным видом – широко раскрытые глаза, лучезарная улыбка. Но я сам изобрел эту игру, и никто меня не переплюнет. Никогда.
– Я просто в восторге. Эта система расстановки уже начинала мне надоедать. – Я давлюсь словами, но каким-то образом все-таки ухитряюсь их произнести: – А теперь всякий раз, когда я буду брать в руки альбом, он будет для меня сюрпризом.
– Именно об этом я и думала, – соглашается она с энтузиазмом. – Я знала, что тебе это понравится.
– Да, очень. Я глубоко благодарен.
Затем, почувствовав, что у меня начал дергаться глаз, я поворачиваюсь и иду обратно в зону спальни. Хоть бы она успокоилась на этом и больше не выносила мне мозг.
Но мы с Грейс заперты здесь уже несколько месяцев, и снаружи летает этот чертов дракон, описывая круги и врезаясь то в стены, то в крышу. Мы уже испробовали друг на друге все возможные пранки, так что она, разумеется, не успокоится.
Как и я.
– А тебе нравится то, что я сделала с твоим гардеробом? – медовым голосом спрашивает она.
– Я в восторге, – отвечаю я сквозь зубы. – Повесить мои трусы на вешалки – это гениально.
– Мне тоже так кажется. Я имею в виду, что такое яркое белье надо держать на видном месте, там,
– Я вижу его каждый день, когда выдвигаю ящики. – Я беру одну из пар. – Но так тоже неплохо.
Взяв эти чертовы боксеры в руки, я замечаю, что Грейс не просто повесила их на вешалку. Сначала я так ошарашен, что молча смотрю на пару в моих руках. Затем начинаю снимать с вешалок все остальные боксеры и осматривать их. И, конечно же, она испортила их все.
Она изрисовала черным маркером каждую пару боксеров-брифов «Версаче», которая у меня есть.
К изображениям лиц она пририсовала усы, а к нескольким добавила еще рожки, как у черта. А на тех, где нет лиц, она начертила зигзагообразные молнии и звезды и исписала их типичными восклицаниями из комиксов: «Бам», «Бух» и «Шлеп».
Меня особенно оскорбляет вид пары, в центре которой красуется надпись: «шлеп».
– Это же были трусы «Версаче», – говорю я ей, и, как бы я ни старался сдерживаться, в моем голосе звучит ужас. Каким надо быть чудовищем, чтобы сотворить такое?
– Это и сейчас трусы «Версаче», – бодро отвечает она.
И, честное слово, будь я вампиром иного рода, я бы уже разодрал ей горло. Однако вместо этого я просто складываю трусы и бросаю их в стопку на кровати.
Ничего, мы еще посмотрим, кто кого.
Глава 28
Мокро быть мной
У Хадсона забавное выражение на лице. Жаль, что у меня нет при себе телефона, потому что я бы с удовольствием сделала фотку и сохранила ее для потомков. Похоже, его привязанность к этим трусам сильнее, чем я думала.
Может, подразнить его еще? Видит бог, сам он обожает дразнить меня, когда преимущество на его стороне… Тут он поворачивается, и до меня доходит, что я попала.
И еще как. И мне некуда бежать.
Его яркие синие глаза хитро блестят, губы изогнуты в ухмылке, которая всегда означает, что он что-то задумал. Больше того, кончики его клыков угрожающе блестят.
Полгода назад я бы подумала, что мне конец, теперь же я не совсем уверена в этом.
Он делает шаг в мою сторону, и на секунду я бросаю взгляд на дверь. Впервые с тех пор, как мы попали сюда, я всерьез подумываю о том, чтобы испытать удачу с драконом. Он, конечно, прикончит меня, но скорее всего, это произойдет быстро.
А вот если я останусь с Хадсоном, мне грозит нечто похуже, если судить по его лицу.
– Даже не думай, – рычит он, и он прав. Я знаю, что он прав. Но это значит, что есть только одно место, где я могла бы спрятаться.
– Погоди, – говорю я, вытянув руку, чтобы остановить его. – Мы можем об этом поговорить.
– О, именно это я и намерен сделать, – отвечает он, делая еще один шаг ко мне – демонстративный и неспешный.
– Это была шутка. Я просто пыталась… – Черт побери. Я сломя голову бросаюсь к двери ванной.