Шаровая молния

Черных Иван Васильевич

Геннадий проснулся в холодном поту.

Чертов сон. Раньше Геннадий не верил ни в какие бабушкины сказки. А теперь… Дважды такие сны предвещали ему большие неприятности: арест контрабандных товаров в Шереметьево-2, гибель экипажа Николая Соболева… Что еще ожидает впереди?

Лана, кажется, уснула. Геннадий отогнал воспоминания и задумался над тем, как успешнее провести покупку коттеджа. Лана, разумеется, опытная предпринимательница, но нынешние коммерсанты – непревзойденные жулики в коммерческих хитросплетениях и обводили вокруг пальца не таких ушлых бизнесменов, как Властелина. Надо ни в коем случае не оставлять ее одну…

Самолет приземлился в Краснодарском

аэропорту в начале одиннадцатого. Солнце в отличие от Ижевска палило уже нещадно, и ему пришлось сбрасывать пиджак, а Лане – плащевую куртку на теплой подкладке. Получили вещи, уложили снятые в чемоданы и отправились на автобусную стоянку, откуда автобусы развозили пассажиров по разным курортам.

В 11.00 автобус отправлялся на Геленджик, и вопрос, искать ли такси, отпал сам по себе. Тем более что народу на остановке находилось немного.

– Тебе удалось поспать? – поинтересовалась Лана. – Я неплохо вздремнула.

– Мне даже сон приснился, – ответил Геннадий.

– Интересный? Расскажи.

Вспоминать еще раз встречу с шаровой молнией ему претило, и он пожалел, что ляпнул, не подумав. А сновидение уже всплыло в воображении. Какую еще беду оно предвещает?

– Чепуха какая-то. Не помню.

Подошел автобус, они заняли места и увлеклись зрительным знакомством с пассажирами. В основном пожилыми парами. Пятеро старичков, двое молодых парней и четверо девиц в экстравагантных платьицах, сквозь которые просвечивали узенькие, чуть прикрывающие груди бюстгальтеры.

Выбравшись из запруженных городских улиц, автобус помчался по извилистой асфальтированной дороге, местами выбитой, местами недавно залатанной цементно-бетонной крошкой. Лана посадила Геннадия к окну, подальше от солнца, которое палило с раннего утра, и он наблюдал за проносившимися мимо пейзажами. Деревья были в великолепном наряде, зеленая, еще не успевшая запылиться листва сверкала в солнечных лучах. И воздух здесь казался Геннадию совсем другим, чем в Ижевске. Там запах синтетических красок автомобилей, выхлопных газов преследовал его даже ночью, когда он просыпался от кошмарных сновидений или от храпа Юрки Лаптева, перебравшего накануне. Юрка после женитьбы снял комнату у одинокой старушки, к Геннадию пока никого не подселили, но от этого ночи для него не стали спокойнее. Мучили сновидения, мысли о случившемся и раздумья о будущем. И вот он уехал от самолетов, от бытовых трагедий, от катастроф. Рядом с ним любимая женщина, за окном автобуса чудесная погода, впереди – море, пляж, отдых; все, что душе угодно… А на душе почему-то неспокойно; тяжело и тесно в груди. Невольно мысли возвращаются к недавнему прошлому, к встрече в Шереметьевском аэропорту с Дмитрюковым, к его предупреждению о причине катастрофы «Ан-72», о подарке Лане. Что-то за всем этим крылось. И решение Ланы бросить свой бизнес, купить коттедж на берегу моря и отдаться беззаботной, умиротворяющей жизни… Не мимолетный ли это порыв? Лана – деятельная, неугомонная женщина, и вряд ли ее удовлетворит ничегонеделанье. Он по себе уже чувствовал, что долго без самолетов, без полетов не сможет. И сквозь зыбкое представление о жизни на берегу моря уже смутно рисовал себе перспективы возможности найти какой-то отряд сельскохозяйственной авиации и летать, опыляя поля, уничтожая вредных насекомых, спасая больных или раненых. Он будет летать, и Лана с этим смирится. Да и она долго не просидит без дела, займется либо предпринимательством, либо коммерцией. А может… Не зря же она говорила: «Не пора ли ребеночка завести?» Сказано было вскользь, самой для себя – мысли вслух. Но коль появилось такое желание, Лана постарается воплотить

его в жизнь. И теперь будет время рожать и нянчить…

Дорога пошла вдоль моря, стало прохладнее. Теперь и Лана устремила взгляд в окно, за которым ослепительно сверкали волны синего-синего моря; маячившие вдали белые паруса рыболовных шхун, причалившие к берегу более крупные суда, военные и пассажирские.

– Нравится? – спросила Лана.

– Под ложечкой засвербело, так захотелось искупаться.

– Потерпи немного, искупаешься. Ничего, что мы устроимся у частника? Хочешь в гостинице или в санатории?

– Нет, не хочу. Отдохнем от всего. И от людей.

– Именно этого я и хотела.

С автобусной остановки они наняли частника – такси были разобраны – и назвали адрес черноусому смуглолицему водителю, то ли грузину, то ли армянину, Геннадий не различал их. Тот услужливо закивал и, не объявив цену услуги, включил скорость.

Особняк Андреаса располагался на небольшой возвышенности, с которой открывался вид на город и на порт, где швартовались корабли. В этот день их было немного – страдная пора, отдыхающие любят прогулки по морю, путешествия по курортным городам, разнообразные развлечения.

Андреас и его супруга Эвридика, чистокровные греки лет по пятидесяти, смуглолицые, черноглазые, с вьющимися волосами, встретили их приветливо, провели в соседний двухэтажный коттедж, в трехместный номер, чисто прибранный, с уютной мебелью, пожелали счастливого отдыха; если возникнут какие-то вопросы, без стеснения обращаться к ним. Русским они владели безукоризненно, – жили в России с детства.

Геннадий распаковал чемоданы, переоделись в легкие спортивные костюмы. Лана в безрукавной футболке, трусиках прямо-таки превратилась в юную девушку.

– Тебе южный климат и в самом деле на пользу – помолодела на десяток лет.

– Так я родилась недалеко отсюда, в станице Холмской. А родная земля и силы дает, и детство возвращает. Мысленно, но тело и на мысли реагирует.

– Отдохнем, потом пойдем к морю? – спросил Геннадий.

– Там отдохнем. Бери пледы, полотенца.

Городской пляж сверкал людскими телами, и они с трудом отыскали свободное место. Расстелив на гальке махровые простыни, Геннадий и Лана расправили свои тела под лучами солнца.

– Смотри не засни, – предупредила Лана. – И через каждые десять минут поворачивайся на другой бок.

– А купаться когда?

– Через полчаса. Пусть тело акклиматизируется.

Заснуть даже при желании он не смог бы, – хотя и не неженка, но лежать на гальке – это не на перине, даже не на песке; и Геннадий не выдержал десяти минут, сел. Как бывало раньше, когда отдыхал в санаториях, стал обозревать «сопляжников», по меткому выражению покойника Соболева, умевшего выбирать покладистых партнерш. Теперь партнерша Геннадия была рядом. И все равно хотелось рассмотреть, что за публика отдыхает ныне. Такая же, как и ранее: и симпатичные женщины, и не очень; и одинокие, и с мужьями или поклонниками.

Лана повернула к нему голову.

– И как тебе публика? – спросила она с ноткой ревности.

– Так себе. Когда я был холостяком, женщины были красивее, – пошутил он.

– Да, это имеет значение, – улыбнулась Лана. – Тогда и ты был интереснее. – С лукавой улыбкой глянула ему в глаза. – Стареешь. А до сих пор не сделал мне предложение.

– Я давно готов, но ты никак не решалась сделать выбор.

– Ошибаешься. Выбор давно сделан. А вот обстоятельства… Не буду и сегодня объяснять. Поженимся, если ты не передумаешь, сразу, как только обустроимся здесь на постоянное местожительство и рассчитаюсь со своей работой.