Шаровая молния
Шрифт:
– Нет! – категорично возразила Лана. – Ты будешь только мешать. У меня, знаешь ты, есть там помощники и защитники, твоя помощь не потребуется. А особняк, что мы выбрали, нельзя проворонить. Поселись в нем, поскольку мы сделали предоплату, и живи там. Иначе твой дружок может передумать и обвести нас вокруг пальца.
Тут Лана была права. Доверять «школьному другу», знал Геннадий, нельзя ни в коем случае.
Петька Долгоруков рос, можно сказать, беспризорником: отца не было, а беспутная мать валандалась с такими же беспутными мужчинами, пропадала по нескольку дней, и мальчишка сам заботился
Институт он, разумеется, не окончил, а вот не только в прорабы – в гендиректоры выбился. И понятно, благодаря умению хитрить, ловчить, мошенничать. Еще в тот год, когда они впервые встретились в Геленджике, Петр без стеснения хвастался: «Посредники тоннами привозят мне виноград, фрукты, за которые я, точнее, винзавод, платим по сорок копеек за килограмм, а оприходую по восемьдесят, а иногда и по рублю. Вот такой барыш. Купил квартиру, машину и на девочек хватает…» Теперь, наверное, миллионером стал. А аппетит не уменьшился. Как Людмиле удалось выжать из него пять миллионов? Только ее обаятельностью, красотой, умением обещать можно объяснить размягчение сердца завзятого скупердяя. Теперь надо закрепить успех, начать оформление документов на покупку коттеджа.
Но ехать к «школьному другу», видеть его не хотелось. И одиночество тут же тисками стало сжимать горло. Он попытался читать остросюжетный роман Сидни Шелдона «Если наступит завтра», который взял в местной библиотеке, но смысл прочитанного не улавливал и отложил книгу. Мысли вернулись к Лане. Что ее ждет в Ижевске? Друзей, помощников у нее там немало, но немало и врагов. Нападение киллеров на дороге явное тому подтверждение. И хотя киллеры были уничтожены, как утверждала Лана и писали газеты, у погибших, несомненно, остались друзья, единомышленники.
Он боялся за Лану. И только теперь осознал, как она ему дорога. Жизнь без нее казалась бессмысленной.
Он ходил по комнате взад-вперед, пока не пришла мысль прогуляться по набережной, зайти в портовый ресторан, где вкусно готовили блюда из только что пойманной рыбы.
Погода стояла по-июньски безоблачная, знойная. От раскаленного асфальта, излучающего неприятный запах и обжигающего сквозь подошвы туфель, хотелось вернуться в дом или укрыться под кронами растущих по обочине ветвистых платанов, белой акации, каштанов. Но он не вернулся. Минут через десять акклиматизировался и уже не обращал внимания на нещадное солнце, на вонючий асфальт. Направился было к городскому пляжу, но, увидев издали обнаженные женские тела, повернул обратно. Новые знакомства, которых на пляже при всем желании не избежать, ему не нужны.
У пирса, сверкая эмалью, стояло несколько новых катеров. От моря веяло приятной прохладой. Понаблюдав за кораблями и сновавшими на них матросами, Геннадий направился к покачивающемуся на волнах судну, которое местные коммерсанты превратили в плавучий ресторан.
За столиками, привинченными
Матросы сидели за соседними столиками и о чем-то сердито спорили. Все четверо были в изрядном подпитии и не стеснялись в выражениях. Официант попытался успокоить их, но, судя по реакции, был послан к… Спор разгорался, пока один из матросов не схватил вилку (закругленное лезвие ножа его, видимо, не устроило) и не рванулся к соседям. Завязалась потасовка. Разнять дерущихся поспешили повара и официантки, матросы стали избивать и их. Геннадий не выдержал, вступился за работников ресторана. Вырвал у верзилы вилку и, получив от него удар в плечо – сумел увернуться, – врезал зачинщику кулаком в лицо. Брызнувшая из носа кровь несколько остудила пыл драчуна, но лишь на минуту; смахнув ладонью сгусток, он снова ринулся на Геннадия.
Вовремя подоспела вызванная кем-то милиция. Матросов и Геннадия забрали в местное отделение. Молодой, не по годам упитанный майор, не вникая в подробности, приказал всех драчунов отправить в СИЗО. На возражения Геннадия и вовсе отреагировал озлобленно:
– А этому добавить еще пять суток.
В следственном изоляторе тоже никто не спешил разбираться с задержанными. У Геннадия отобрали мобильный телефон, и он не мог позвонить ни Лане, ни Андреасу, ни Петру, который, имея обширные связи в силовых структурах, мог бы выручить «школьного друга».
Лишь на другой день начальник СИЗО майор Крюченков, проверив документы Геннадия и выслушав его и матросов объяснения, отпустил Геннадия. Он тут же позвонил Лане. Она сообщила, что долетела хорошо, ее встретил Лаптев с Галей, и отдыхает с дороги.
– Завтра займусь делами, – пообещала она.
Он несколько успокоился.
А вот Андреас и его супруга выразили квартиранту неудовольствие:
– Пропал, и мы не знали, что думать. Ныне вон какое время, люди исчезают ни за понюшку табака.
– Извините, так нежданно-негаданно получилось. – И Геннадий вынужден был рассказать о своих злоключениях.
Не успел объясниться с ними, как позвонил Долгоруков. Тоже с упреком, с претензиями: почему Людмила укатила, не предупредив его? Накануне-де договорились о круизе в Гагры, а оттуда он доставил бы ее домой – а она умотала. Геннадий придумал, что ей позвонили с работы и срочно просили приехать; она звонила ему, но мобильник ответил: абонент временно недоступен.
Петр сказал, что вечером заедет – надо поговорить.
Геннадий опасался, что Петр вернется к сделке с коттеджем, и настроился отстаивать прежний договор, поскольку главная владелица улетела за кредитом. Но Петра, оказалось, волновала другая, «сердечная» болячка: он якобы договорился с Людмилой о женитьбе на ней и готовился подать на развод со своей мымрой, с которой фактически не живет более года, а Людмила сбежала, и он никак не может связаться с ней.
– Она мне о своих сердечных делах не рассказывала, – ответил Геннадий. – И после отъезда не звонила. Да и зачем тебе такая молодая и красивая? Не боишься, что будет наставлять тебе рога?